Я отвергаю гордыню, воздаяние и агрессию. Мой метод основан на любви. Я люблю вас (с).
название: "Великая сила искусства"
автор: tapatunya
фандом: Buffy the Vampire Slayer
Время действия - пост-канон
жанр: драббл
пейринг: спаффи
рейтинг: G
прав: не имею
пысы от автора: тапа прекрасно понимает что не уильям ни разу не шекспир и просит прощения за такую дешевую имитацию.
У вампиров не бывает комплексов. У мертвых вампиров - тем более.
Мертвый вампир. Нет ничего глупее этого словосочетания, но Спайку было не привыкать оказываться в глупых положениях.
Мертвый вампир с комплексом неполноценности, да Мартин Гудмен просто разбогател бы на таком персонаже, если бы узнал о Спайке. Разумеется, после того, как перестал бы смеяться.
На самом деле у Спайка была куча причин чувствовать себя несчастным. Во-первых он умер. В смысле, опять. читать дальшеНет, о самом факте героической кончины Спайк не сильно жалел - это было эпично и красиво. Огонь, Адова пасть, рука Баффи в его руке. Всем бы так умереть. Но после всего этого великолепия он попал в какой-то совершенно невнятный серый мир, по которому скользили порой неясные тени. Они не реагировали на вопли и оскорбления Спайка, да и вдарить им по уху не получалось. В общем, скукота.
Во-вторых он так и не оставил Баффи ничего стоящего на память о себе.
Эта мысль и приводила его к насмешливым размышлениям о комплексе неполноценности.
Если бы он был действительно талантливым писателем, а не Уильямом, мать его, Кровавым, он бы написал ей сотни сонетов, и она смогла бы читать их и вспоминать про Спайка.
Баффи Саммерс, читающая сонеты. Да Марти Гудмен… Черт с ним, с Гудменом, но сонеты Спайка Баффи бы точно прочла. Ну, или хотя бы взяла в руки книжку.
Место, в котором Спайк пребывал, не походило ни на рай, ни на ад. Это было какое-то серое ничто, и чем дольше он здесь находился, тем бессвязнее становились его мысли. Он словно бы растворялся, и Спайк предчувствовал, что еще немного - и исчезнет вовсе. Нужна была идея, назойливая мысль, что угодно, за что было бы можно ухватиться и не дать себе растаять.
Этой мыслью был Уильям Шекспир.
Вы можете смеяться над этим, конечно, потому что вы сейчас сидите в своих уютных домах и понятия не имеете, что значит навязчивая идея, пульсирующая в несуществующей голове.
Одно-единственное желание, на котором был полностью сконцентрирован мертвый закомплексованный вампир, не умеющий писать хороших стихов.
- С крылом вороньим черная прядь… нет, локон, черный локон…
- Белокурый, - шепнул Уильяму тихий голос за спиной.
Поэт досадливо отмахнулся - к голосам, звучащим то там, то здесь он привык, и не любил, когда они отвлекали его от работы. Вот так пишешь порою про честь и славу, а получается - опять про женщин. Все эти голоса, чтобы им пусто было.
- Черный локон, черный… черт.
Рифма исчезла, и перо зависло над мятой бумагой. На хорошую или просто новую бумагу денег не было, и приходилось изливать свой гений на что попало.
За окном поднималось серое зарево рассвета, и Шекспир задул огарок свечи. Стало почти темно, но в этой темноте уже можно было двигаться без боязни удариться обо что-нибудь. Свечи невероятно дороги в нынешнем Лондоне. О времена, о нравы. Распутней их еще не видел мир…
Перо снова заскрипело.
- Тонкий стан еще куда ни шло, но трепет пальцев не годится, - возмутился тот же голос. - У дамы, о которой ты будешь писать, ничего такого не трепещет. Она… она тверда, безжалостна, смертельна…
- Шпага, что ли? - уныло уточнил Уильям, смирившись с тем, что от этого голоса просто так не избавиться.
- Воительница, - подумав, ответил голос. - Воительница и чудовище. Красивое, надо сказать и благородное чудовище. И вложи в его уста что-то типа “быть иль не быть, вот в чем вопрос…” Ну ты понимаешь, о чем я.
- Пока нет, - сказал Шекспир. - “Быть иль не быть?” Хорошая фраза, подожди, пожалуйста, я запишу…
- Кровавый ад, - произнес голос в замешательстве. - Какой теперь год?
Уильям вздохнул и терпеливо ответил.
- Так ты еще совсем зеленый, - обиделся голос, - ни трагедии короля Лира, ни кровавой истории леди Макбет… “Ромео и Джульетту” хотя бы успел написать?.
Уильям подпрыгнул и торопливо зажег огарок свечи. Переполошенный тусклый свет заметался по уголкам крохотной комнатки на чердаке. Разномастная мебель жадно заполняла собой свободное пространство.
- Кто ты, подлец? - вскричал Уильям. - Тебя Марло прислал обокрасть меня? Мои мысли, мои слова...
- Да, да, роза пахнет роза, хоть розой назови её, хоть нет, я в курсе… Я твоя муза, чудак.
- Муза с мужским голосом? - в замешательстве переспросил Уильям. - Да, я что-то такое в себе подозревал… Но не мог бы ты говорить понежнее, помелодичнее?
- Может, тебе еще спеть? Знаешь, когда последний раз я пел, мне аккомпанировало все кладбище.
- В этой истории будет кладбище? - совсем уже успокоившись и переключившись на рабочий лад спросил Уильям. - И мертвецы?
- Рад, что ты не испытываешь предубеждения против мертвецов. Эти предрассудки чертовски утомляют. Ну что же… Эта история началась эмм… на балу…
- На балу? - разочарованно переспросил Уильям. - Это неинтересно. Я хочу сказать - кого в наше время удивишь балами.
- Дальше будет кладбище, не переживай. Полагаю, именно в этих декорациях - могилы, кресты - можно и играть всю пьесу.
- Пьесы плохо продаются, - пожаловался Уильям. - На них в историю не въедешь. Давай лучше сонет напишем.
- Не морочь мне голову, - твердо отозвался Муза.
- Шекспир? - Баффи рассеянно взяла со стола Дон пухлый том.
- Да, я должна буду написать эссе по пьесе “Аврора и Марс”.
- Дон, - терпеливо сказала Баффи, - я плачу кучу денег за твое образование, а тебя пичкают всякой ерундой. У Шекспира нет такой пьесы.
- А ты у нас прям такой знаток британской литературы, да? - ехидно поинтересовалась Дон. - Но знаешь, это странно на самом деле. Я тоже не помню такой пьесы… Она словно появилась сама по себе. Вчера не было, сегодня есть.
- Так не бывает.
- Вот ты мне об этом не рассказывай.
Баффи вздохнула и полистала книгу.
- О чем эта пьеса?
- Ну знаешь, - Дон вздохнула. - О любви. Она - воплощение всего света в этом мире, а он солдат тьмы… Что-то такое. В конце он умирает, конечно.
- Конечно, - глубокомысленно покивала Баффи. - Это же Шекспир. Там персонажи мрут, как мухи.
Она наугад начала читать текст.
Новая, неведомая сила наполняла мое тело, как влага наполняет сосуд.
О смейся, смейся, но лишь смерть заставила меня впервые ощутить себя живым.
- Что это? - растерянно спросила Баффи. Она пока не поняла, почему похолодело в желудке, и словно изморозь покрыла лицо.
- Это великая сила искусства, полагаю, - отозвалась Дон, что-то исступленно перечеркивая в тетради.
Баффи набрала воздуха в легкие и посмотрела на несколько строк ниже.
Мы же все появляемся. Но ты можешь убить целую армию Ада, а все, что нам нужно, чтобы один из нас… рано или поздно свершил то, на что мы все надеемся.
- И на что же вы можете надеяться, проклятые воины тьмы?
- На один хороший день.
- Он что, цитировал мне классику? - пробормотала Баффи, но сама понимала, что это не так. Что-то изменилось в этом мире, стало совсем иначе, чем вчера или позавчера, или год назад. Мир стал похож на…
Мир стал похож на прежний. На тот, в котором еще был Спайк.
Казалось, сам воздух стал другим.
Баффи начала листать страницы, повсюду натыкаясь взглядом на свою жизнь. Настоящую жизнь, не то что сейчас.
Она бы не пережила такую страшную утрату, и я не смог бы жить, видя такую боль. Уж лучше пасть под натиском врагов… Да я почти и пал…
Или вот:
Я жил гораздо больше, а мертв был слишком долго. Я видел то, что не подвластно твоему воображенью, повсюду сея ужасы и страх. Не мудростью в веках прославлен я, но тысячами проклятых ошибок. Единственное, в чем я полностью уверен - лишь ты. Я люблю твои деяния, люблю твои усилия. Я видел доброту твою и силу. Я видел лучшее и худшее в тебе. И ясно вижу, чем именно ты являешься. Ты - женщина вне всех времен.
Баффи закрыла глаза. Пальцы накрыли последнюю страницу.
Иногда тебе кажется, что ты можешь привыкнуть ко всякой чертовщине. Она то и дело происходит. Но…
Чертовщина и чудеса - разные вещи. Чудеса приключаются гораздо реже. Почти никогда.
Но…
Баффи осторожно раздвинула пальцы и прочла последние строчки пьесы.
- Я люблю тебя.
- Увы, слова и только лишь слова. Они как вода исчезают сквозь время. Но я благодарен тебе за эту влагу, ласкающую мои пересохшие губы. Нет, ты меня не любишь, но я вернусь, и превращу воду в камень, а слова твои в правду. Не о любви прошу, взываю только к вере. О поклянись же ждать меня, и стану я всесильным!
- Клянусь, - прошептала Баффи.
Дон, увлеченная своим эссе, только дернула плечом - отстань, мол.
Баффи прижала к себе книгу, обняла, как самую драгоценную драгоценность.
Спайк.
Чертов Спайк, которому все ни по чем.
Спайк.
Он обещал ей вернуться, а значит осталось только подождать совсем чуть-чуть.
Потом Баффи представила себе лицо Шекспира, на которого свалился этот чокнутый вампир, и улыбнулась.
Сердце плясало канкан.
А серое ничто вдруг стало приобретать очертания.
Спайк мог по секундам определить, когда Баффи дочитала книгу.
Потому что как-то вдруг стало понятно, что пора бы и возвращаться.
автор: tapatunya
фандом: Buffy the Vampire Slayer
Время действия - пост-канон
жанр: драббл
пейринг: спаффи
рейтинг: G
прав: не имею
пысы от автора: тапа прекрасно понимает что не уильям ни разу не шекспир и просит прощения за такую дешевую имитацию.
У вампиров не бывает комплексов. У мертвых вампиров - тем более.
Мертвый вампир. Нет ничего глупее этого словосочетания, но Спайку было не привыкать оказываться в глупых положениях.
Мертвый вампир с комплексом неполноценности, да Мартин Гудмен просто разбогател бы на таком персонаже, если бы узнал о Спайке. Разумеется, после того, как перестал бы смеяться.
На самом деле у Спайка была куча причин чувствовать себя несчастным. Во-первых он умер. В смысле, опять. читать дальшеНет, о самом факте героической кончины Спайк не сильно жалел - это было эпично и красиво. Огонь, Адова пасть, рука Баффи в его руке. Всем бы так умереть. Но после всего этого великолепия он попал в какой-то совершенно невнятный серый мир, по которому скользили порой неясные тени. Они не реагировали на вопли и оскорбления Спайка, да и вдарить им по уху не получалось. В общем, скукота.
Во-вторых он так и не оставил Баффи ничего стоящего на память о себе.
Эта мысль и приводила его к насмешливым размышлениям о комплексе неполноценности.
Если бы он был действительно талантливым писателем, а не Уильямом, мать его, Кровавым, он бы написал ей сотни сонетов, и она смогла бы читать их и вспоминать про Спайка.
Баффи Саммерс, читающая сонеты. Да Марти Гудмен… Черт с ним, с Гудменом, но сонеты Спайка Баффи бы точно прочла. Ну, или хотя бы взяла в руки книжку.
Место, в котором Спайк пребывал, не походило ни на рай, ни на ад. Это было какое-то серое ничто, и чем дольше он здесь находился, тем бессвязнее становились его мысли. Он словно бы растворялся, и Спайк предчувствовал, что еще немного - и исчезнет вовсе. Нужна была идея, назойливая мысль, что угодно, за что было бы можно ухватиться и не дать себе растаять.
Этой мыслью был Уильям Шекспир.
Вы можете смеяться над этим, конечно, потому что вы сейчас сидите в своих уютных домах и понятия не имеете, что значит навязчивая идея, пульсирующая в несуществующей голове.
Одно-единственное желание, на котором был полностью сконцентрирован мертвый закомплексованный вампир, не умеющий писать хороших стихов.
- С крылом вороньим черная прядь… нет, локон, черный локон…
- Белокурый, - шепнул Уильяму тихий голос за спиной.
Поэт досадливо отмахнулся - к голосам, звучащим то там, то здесь он привык, и не любил, когда они отвлекали его от работы. Вот так пишешь порою про честь и славу, а получается - опять про женщин. Все эти голоса, чтобы им пусто было.
- Черный локон, черный… черт.
Рифма исчезла, и перо зависло над мятой бумагой. На хорошую или просто новую бумагу денег не было, и приходилось изливать свой гений на что попало.
За окном поднималось серое зарево рассвета, и Шекспир задул огарок свечи. Стало почти темно, но в этой темноте уже можно было двигаться без боязни удариться обо что-нибудь. Свечи невероятно дороги в нынешнем Лондоне. О времена, о нравы. Распутней их еще не видел мир…
Перо снова заскрипело.
- Тонкий стан еще куда ни шло, но трепет пальцев не годится, - возмутился тот же голос. - У дамы, о которой ты будешь писать, ничего такого не трепещет. Она… она тверда, безжалостна, смертельна…
- Шпага, что ли? - уныло уточнил Уильям, смирившись с тем, что от этого голоса просто так не избавиться.
- Воительница, - подумав, ответил голос. - Воительница и чудовище. Красивое, надо сказать и благородное чудовище. И вложи в его уста что-то типа “быть иль не быть, вот в чем вопрос…” Ну ты понимаешь, о чем я.
- Пока нет, - сказал Шекспир. - “Быть иль не быть?” Хорошая фраза, подожди, пожалуйста, я запишу…
- Кровавый ад, - произнес голос в замешательстве. - Какой теперь год?
Уильям вздохнул и терпеливо ответил.
- Так ты еще совсем зеленый, - обиделся голос, - ни трагедии короля Лира, ни кровавой истории леди Макбет… “Ромео и Джульетту” хотя бы успел написать?.
Уильям подпрыгнул и торопливо зажег огарок свечи. Переполошенный тусклый свет заметался по уголкам крохотной комнатки на чердаке. Разномастная мебель жадно заполняла собой свободное пространство.
- Кто ты, подлец? - вскричал Уильям. - Тебя Марло прислал обокрасть меня? Мои мысли, мои слова...
- Да, да, роза пахнет роза, хоть розой назови её, хоть нет, я в курсе… Я твоя муза, чудак.
- Муза с мужским голосом? - в замешательстве переспросил Уильям. - Да, я что-то такое в себе подозревал… Но не мог бы ты говорить понежнее, помелодичнее?
- Может, тебе еще спеть? Знаешь, когда последний раз я пел, мне аккомпанировало все кладбище.
- В этой истории будет кладбище? - совсем уже успокоившись и переключившись на рабочий лад спросил Уильям. - И мертвецы?
- Рад, что ты не испытываешь предубеждения против мертвецов. Эти предрассудки чертовски утомляют. Ну что же… Эта история началась эмм… на балу…
- На балу? - разочарованно переспросил Уильям. - Это неинтересно. Я хочу сказать - кого в наше время удивишь балами.
- Дальше будет кладбище, не переживай. Полагаю, именно в этих декорациях - могилы, кресты - можно и играть всю пьесу.
- Пьесы плохо продаются, - пожаловался Уильям. - На них в историю не въедешь. Давай лучше сонет напишем.
- Не морочь мне голову, - твердо отозвался Муза.
- Шекспир? - Баффи рассеянно взяла со стола Дон пухлый том.
- Да, я должна буду написать эссе по пьесе “Аврора и Марс”.
- Дон, - терпеливо сказала Баффи, - я плачу кучу денег за твое образование, а тебя пичкают всякой ерундой. У Шекспира нет такой пьесы.
- А ты у нас прям такой знаток британской литературы, да? - ехидно поинтересовалась Дон. - Но знаешь, это странно на самом деле. Я тоже не помню такой пьесы… Она словно появилась сама по себе. Вчера не было, сегодня есть.
- Так не бывает.
- Вот ты мне об этом не рассказывай.
Баффи вздохнула и полистала книгу.
- О чем эта пьеса?
- Ну знаешь, - Дон вздохнула. - О любви. Она - воплощение всего света в этом мире, а он солдат тьмы… Что-то такое. В конце он умирает, конечно.
- Конечно, - глубокомысленно покивала Баффи. - Это же Шекспир. Там персонажи мрут, как мухи.
Она наугад начала читать текст.
Новая, неведомая сила наполняла мое тело, как влага наполняет сосуд.
О смейся, смейся, но лишь смерть заставила меня впервые ощутить себя живым.
- Что это? - растерянно спросила Баффи. Она пока не поняла, почему похолодело в желудке, и словно изморозь покрыла лицо.
- Это великая сила искусства, полагаю, - отозвалась Дон, что-то исступленно перечеркивая в тетради.
Баффи набрала воздуха в легкие и посмотрела на несколько строк ниже.
Мы же все появляемся. Но ты можешь убить целую армию Ада, а все, что нам нужно, чтобы один из нас… рано или поздно свершил то, на что мы все надеемся.
- И на что же вы можете надеяться, проклятые воины тьмы?
- На один хороший день.
- Он что, цитировал мне классику? - пробормотала Баффи, но сама понимала, что это не так. Что-то изменилось в этом мире, стало совсем иначе, чем вчера или позавчера, или год назад. Мир стал похож на…
Мир стал похож на прежний. На тот, в котором еще был Спайк.
Казалось, сам воздух стал другим.
Баффи начала листать страницы, повсюду натыкаясь взглядом на свою жизнь. Настоящую жизнь, не то что сейчас.
Она бы не пережила такую страшную утрату, и я не смог бы жить, видя такую боль. Уж лучше пасть под натиском врагов… Да я почти и пал…
Или вот:
Я жил гораздо больше, а мертв был слишком долго. Я видел то, что не подвластно твоему воображенью, повсюду сея ужасы и страх. Не мудростью в веках прославлен я, но тысячами проклятых ошибок. Единственное, в чем я полностью уверен - лишь ты. Я люблю твои деяния, люблю твои усилия. Я видел доброту твою и силу. Я видел лучшее и худшее в тебе. И ясно вижу, чем именно ты являешься. Ты - женщина вне всех времен.
Баффи закрыла глаза. Пальцы накрыли последнюю страницу.
Иногда тебе кажется, что ты можешь привыкнуть ко всякой чертовщине. Она то и дело происходит. Но…
Чертовщина и чудеса - разные вещи. Чудеса приключаются гораздо реже. Почти никогда.
Но…
Баффи осторожно раздвинула пальцы и прочла последние строчки пьесы.
- Я люблю тебя.
- Увы, слова и только лишь слова. Они как вода исчезают сквозь время. Но я благодарен тебе за эту влагу, ласкающую мои пересохшие губы. Нет, ты меня не любишь, но я вернусь, и превращу воду в камень, а слова твои в правду. Не о любви прошу, взываю только к вере. О поклянись же ждать меня, и стану я всесильным!
- Клянусь, - прошептала Баффи.
Дон, увлеченная своим эссе, только дернула плечом - отстань, мол.
Баффи прижала к себе книгу, обняла, как самую драгоценную драгоценность.
Спайк.
Чертов Спайк, которому все ни по чем.
Спайк.
Он обещал ей вернуться, а значит осталось только подождать совсем чуть-чуть.
Потом Баффи представила себе лицо Шекспира, на которого свалился этот чокнутый вампир, и улыбнулась.
Сердце плясало канкан.
А серое ничто вдруг стало приобретать очертания.
Спайк мог по секундам определить, когда Баффи дочитала книгу.
Потому что как-то вдруг стало понятно, что пора бы и возвращаться.
@темы: Юмор, Спаффи, Спайк, Баффи, Фанфики: проза
-
-
08.10.2014 в 01:00-
-
08.10.2014 в 01:03-
-
08.10.2014 в 08:41nonlymeet,