out,for,a,walk - bitch
Автор: Леди Мариус
Бета: Волкозайка
Название: «Жасмин»
Фандом: «Баффи»
Размер: мини
Тип: фемслэш
Рейтинг: R
Жанр: мистика/роман/ангст
Пейринг: Баффи/Друсилла
Спойлеры: post-series
Предупреждения: ООС, сомнительный обоснуй, пафос, мало логики, сюр.
Дисклаймер: все Ведоновское, не мое. Претендую только на печеньки и отзывы.
Саммари: запах жасмина, он повсюду. Преследует, сводит с ума и лишает воли. И ничего так не хочется, как раствориться в нем и забыть, где заканчивается реальность и начинается иллюзия.
От автора: на одном из прошлых туров однострочников была моя заявка «Баффи/Друсилла «Ты снишься мне». Сама не заметила, как она вдохновила меня написать собственный фик, развивая тему. И да, читатели, не ищите здесь логики и обоснуя, это всего лишь невозможная история о двух любимых героинях.
читать дальше
– Девочка так сладко спит. Интересно, какие сны она хочет увидеть?
Голос в темноте звучит тихо, успокаивающе, как шелест легкого ветра. Воздух наполнен нежным запахом жасмина, словно где-то совсем недалеко занялся пышным цветом куст, источая аромат на всю округу. И хочется вдыхать его глубже, растворяться в нем, теряя голову и забывая обо всем на свете. В полусне Баффи чувствует этот сладкий запах, и на ее губах появляется легкая, бестолковая улыбка. Голова кружится, а тело словно куда-то уплывает, и меньше всего на свете хочется задумываться о том, что происходит.
Баффи приподнимается, напрягает зрение, пытаясь всмотреться в темноту, но не видит ничего, кроме густой непроницаемой черноты. Она снова вдыхает запах жасмина – он чужой и одновременно такой знакомый. Голова кружится сильнее, словно в легком опьянении, а тело ощущается непривычно слабым и податливым. И хочется разозлиться: на себя - за эту вялость, на эту ночь – за ее безлунную непроницаемость, на цветущий жасмин – за то, что так восхитительно лишает разума. Но она не может. Темнота тихо проникает в сознание, окутывая его бесплотной паутиной беспомощности. Кажется, возьмись вдруг из ниоткуда опасность - и Баффи не сможет даже двинуться. Она сжимает кулаки, просто чтобы быть готовой в любой момент отразить возможный удар, чтобы успокоиться, чтобы снова быть самой собой, всегда готовой отразить возможный удар, и почему-то все равно знает, что ничего у нее не получится, она уже с головой пропала в этой пьяной от жасмина темноте.
– Она похожа на ангела. Девочке так идет ее умиротворение, - из темноты снова доносится голос. Он слаб и нежен, словно принадлежит ребенку, и то же время холоден, как лед.
Если бы Баффи могла, она бы вскочила с кровати, она бы бросилась в непроглядную темень и выудила бы оттуда это странное существо. Но Баффи остается на месте; хочет подняться, но ею как будто руководит какая-то сила, не давая выполнять собственные желания.
Легкое дуновение у самой щеки – не ветер, а чье-то дыхание – оно такое же нежное, как и голос, и кажется, тоже пахнет жасмином. Тело Баффи пронзает дрожь, становится трудно дышать. Она хочет крикнуть, вырваться из странного плена, но вместо этого просто сидит в постели и ждет, что же будет дальше.
– Хорошая девочка, послушная, - шепот теперь у самого уха, холодное дыхание ласкает кожу.
Баффи усиленно моргает – может хоть так ее глаза привыкнут к темноте. И так и происходит, вскоре она начинает различать знакомые очертания мебели в комнате. Слегка поворачивает голову в сторону и краем глаза цепляется за что-то неясно-светлое, контрастно выделяющееся на фоне окружающей черноты. Непроизвольно вздрагивает и в ту же секунду, сбросив оцепенение, отшатывается – совсем рядом на кровати сидит девушка. Алебастровая кожа ее словно светится изнутри, бледная, лунная, она почти сливается с простым хлопковым платьем, накрахмаленными рукавами-фонариками, ее волосы черны и теряются в темноте комнаты. Полные губы расходятся в улыбке, открывая ровные белые зубы, но взгляд, которым она смотрит на Баффи, задумчиво-внимательный, даже изучающий.
Ее можно принять за мираж, за сон, вдруг вырвавшийся из полудремы, и если бы Баффи не знала, кто ее непрошенная гостья…
– Мне совсем не хотелось ее пугать, – шепчет Друсилла, и в ее голосе обманчиво слышится сожаление.
Тянет к Баффи тонкие руки неуверенно, неизбежно.
Баффи поспешно шарит рукой под подушкой в поисках неизменно лежащего там кола, но пальцы соприкасаются только со складками шелковой простыни. Взгляд бегает по комнате в поисках хоть чего-нибудь, что бы послужило ей оружием, но снова цепляется за Друсиллу и останавливается. А та улыбается все шире, глаза блестят, а тонкие пальцы сжимают тот самый кол. Она, играя, проводит им по ладони, поднимается вверх, к локтю, все выше и выше по тонким нитям вен. Раз – и деревянный кол с легкостью переломлен, словно спичка, и ненужные щепки летят в стороны.
– Девочка должна быть послушной, – почему ее шепот слышится так близко?
Почему на щеке снова прохладное жасминовое дыхание? И почему тело охватывает такая странная дрожь?
Баффи судорожно вздыхает и вдруг понимает, что снова лежит в своей постели. Ноги запутались в одеяле, ночная рубашка прилипла к телу, а по лбу струится противный липкий пот.
Она быстро приподнимается, оглядывается, ищет белесую фигуру, что только что была совсем рядом, но сквозь прозрачную штору в комнату проникает свет уличных фонарей и освещает только привычные очертания комнаты. В следующий миг пальцы находят под подушкой заветный кол. А, придя в себя, Баффи спокойно вздыхает – ведь ей всего лишь приснился страшный сон.
Стараясь успокоить бьющееся, как безумное, сердце, Баффи откидывается назад и закрывает глаза. Нужно успокоиться, нужно выровнять дыхание. И вдруг сердце снова пропускает удар – по комнате разливается нежный запах жасмина.
В последнее время Баффи редко обращает внимание на сны. В противном случае она точно лишилась бы рассудка.
Она часто видит странные, ужасные, нелепые кошмары, но уже не ждет подвоха от судьбы, во власти которой их исполнить. Раньше она то и дело просыпалась среди ночи от того, что Адская Пасть вновь и вновь рушится, а Саннидейл превращается в застывающий кратер. Из всех увиденный ею кошмаров в жизни, по ночам ее почему-то преследует именно этот. Она кричит и просыпается, видит обеспокоенное лицо сестры, прибежавшей по первому зову. А придя в себя, пытается успокоить даже не ее – себя – в том, что ей всего лишь приснился страшный сон. Ведь страшные сны снятся всем людям на свете.
Сейчас, когда Баффи вспоминает свои привычные кошмары, они кажутся ей такими далекими, полузабытыми, словно она видела их когда-то давно, может быть даже в детстве. Новый сон занимает ее мысли.
Она пытается восстановить в памяти то, что произошло ночью, эту тревожную слабость собственного тела и сладость прохладного дыхания, но не может сосредоточиться из-за жасмина – он путает все мысли. На душе неспокойно, словно скоро должно случиться что-то неожиданно важное.
У Баффи болит голова, мысли никак не удается направить в нужное русло, а внимание то и дело рассеивается на мелкие пустяки вокруг. И она все делает не так и не вовремя: завтрак почему-то сгорает, просьба Джайлза проверить подвал нового здания Совета, где, кажется, уже успел поселиться какой-то монстр, напрочь вылетает из головы, она то и дело путает имена молодых Истребительниц и, в итоге, ссылается на плохое самочувствие и скрывается за дверьми своей комнаты, уставшая и разбитая.
Окно настежь открыто, хотя Баффи совершенно уверена, что перед уходом запирала его. На подоконник ветром заносит снежинки – первые в этом году, и Баффи стоит и смотрит, как они танцуют перед тем, как окончательно упасть. Ии глубоко вдыхает свежий морозный воздух, от которого в голове проясняется, и чувствует запах жасмина…
Вздрагивает всем телом, замирает всего на мгновение, а когда приходит в себя, стоит в кромешной темноте, густой, словно чернила, и только колючий снег бьет в лицо.
Пытается осмотреться, но даже сверхъестественное зрение Истребительницы оказывается бессильно в этой ночи. Чувствует знакомое легкое прикосновение к своим волосам, чье-то дыхание у самой щеки и никак не может пошевелиться – снова это пугающее оцепенение, от которого внутри разливается волна ужаса.
– Друсилла, – она слышит свой голос откуда-то издалека. Как бы ей хотелось, чтобы в нем были ненависть и презрение, как можно больше спасительной злости, но голос срывается, предавая ее.
– Теперь девочка меня узнает, – слова едва слышны и напоминают шелест давно опавшей листвы.
Баффи хочет двинуться, отстраниться, но по-прежнему не может даже пошевелиться. Аромат жасмина сводит с ума, кружит голову, вызывает сильную дрожь, и ей хочется кричать от бессилия, выбраться из этого томительного и ужасного плена, только тело, словно чужое, и страх берет верх над разумом.
«Что ты здесь забыла, Друсилла? Возомнила себя суицидницей, хочешь, чтобы я тебя распылила? Я всегда знала, что ты не в своем уме», – эти слова так и просятся наружу, и Баффи уже готова разразиться пламенной речью.
– Как ты смогла войти, Дру? Кто тебя пригласил? – вместо этого говорит Баффи.
Дру? С каких это пор эта сумасшедшая вампирша стала для нее Дру?
В ответ на вопрос Баффи Друсилла только смеется. Проводит кончиками пальцев вниз по спине, касаясь каждого позвонка, останавливается на талии, от чего дышать становится совершенно невозможно, слабеют коленки, и Истребительница понимает, что вот-вот лишится сил.
– Мне не нужно приглашение, - шепчет Друсилла. – О, нет, только не сейчас.
И снова смеется, тонко, звонко, а Баффи сжимает зубы, пытаясь взять себя в руки и нащупать почву под ногами. Все плывет перед глазами, сердце стучит с перебоями, и в каждой мышце ощущается невыносимая слабость. Баффи пытается схватиться непослушными руками за подоконник: только бы не упасть, только бы она не увидела как тяжело ей сдерживаться. И в тот же миг чувствует, как вампирша подхватывает ее за талию, и Баффи вдруг ощущает, как необычайно сильны эти хрупкие тонкие руки, и этот жасмин на своем лице.
Теперь она видит лицо Дру – бледное и обманно невинное в своей нечеловеческой красоте. Ее глаза сощурены, губы слегка приоткрыты и медленно двигаются, произнося какие-то слова. Баффи пытается их услышать, но все, что она может, только смотреть на эти чувственные губы, в эти темные блестящие глаза, словно в гипнотическом трансе. Она пропала, черт возьми, она пропала.
Обмякает безвольно, как тряпичная кукла в руках ребенка. Или как жертва в руках вампира.
Друсилла улыбается все шире и шире, и Баффи никак не может отвести взгляд от ее белоснежных острых клыков. И не смотря на эти ледяные руки, чувствует, как горит ее собственное тело в тех местах, к которым они прикасались.
И внезапно в тот же миг она ее отпускает и делает шаг назад. Баффи едва может устоять на ногах, а в душе разливается странное болезненное опустошение, и разочарование.
– Неужели ты думаешь, что я не вернусь, моя девочка?..
Баффи лежит на своей постели полностью одетая и обутая, а в ушах эхом отдается этот слабый шепот, и тело горит огнем от холодных прикосновений. Медленно поднимает голову и осматривается. На улице во всю светят фонари, сквозь открытое настежь окно в комнату задувает ветер, заметая подоконник снегом
– Бафф, с тобой все в порядке? – голос Уиллоу звучит слишком громко на фоне всеобщего шума и выводит Истребительницу из состояния транса.
Она смотрит на подругу, кажется, даже улыбается, слабо кивает – мол, да, с ней все хорошо. И только потом ощущает, как по руке течет что-то теплое. Раздавленный пластмассовый стаканчик из-под кофе хрустит в ладони, остывающий напиток затекает в рукав, попадает на джинсы, капает на пол. А Баффи только поднимает голову, снова улыбается, на этот раз более живо и, по ее мнению, более правдоподобно, после чего принимается поспешно вытирать пятна на одежде.
Баффи снова улыбается, стараясь, чтобы это получилось более живо и естественно, а потом поспешно кидается вытирать салфеткой испачканную одежду.
– Ты уверена? – Уиллоу насторожена, ее глаза пристально наблюдают за действиями подруги, а брови сошлись у переносицы.
– Конечно, Уилл, – она старается, чтобы ее голос был спокойным и ровным. – Все и, правда, нормально.
Нет, конечно, все совершенно ненормально! Все настолько ненормально, что хочется кричать от отчаяния. Но Баффи молчит. Почему-то никак не может сказать, как все плохо: что она не вторые сутки не спит, что боится снова увидеть во сне съехавшую с катушек вампиршу, что от ее присутствия, пусть даже в подсознании, Баффи не может ни думать, ни действовать. И то, что Истребительнице страшно так, как не было уже много месяцев, и она не знает, с чего начать, чтобы избавиться от этих мерзких сновидений.
И хочет рассказать подруге абсолютно обо всем, но молчит. Прекрасно помнит, что было, когда Друсилла снилась ей тогда, шесть лет назад, и все равно не может выдавить из себя ни слова.
«Может быть, я просто слишком много рассказываю молодым Истребительницам о ней проделках этой упырихи? – думает Баффи. – Ну конечно, ведь несколько дней назад у меня было столько материалов о ней! Это все побочные эффекты моей работы, всего-навсего».
Этот довод кажется слабым и неправдоподобным, но Баффи хватается за него, как утопающий за соломинку, потому что это позволяет сделать вид, что ничего не происходит. Хотя бы когда рядом с ней друзья.
Она улыбается, что-то говорит, вместе со всеми смеется над глупыми шутками Ксандера, поучает Дон на правах старшей сестры, а сама не видит перед собой ничего, кроме одного и того же предательски всплывающего в сознании образа – хрупкой, бледной, вечно юной ненавистной вампирши.
А потом она просто сбегает, трусливо, опустив голову, пробормотав какую-то насквозь лживую причину, так, как никогда бы не поступила настоящая Истребительница. Убегает от друзей, не обращая внимания на их вопросы и взгляды, не оглядываясь и ничего не говоря на прощание.
Баффи прячется в библиотеке Совета за самыми дальними стеллажами, окружив себя высокими стопками книг. Бездумно переворачивает страницы фолиантов, даже не пытаясь вчитываться в строчки, но при этом, свято веря, что рано или поздно встретит разгадку своих снов. Строчки расплываются перед глазами, слова ускользают, не оставляя в памяти и следа, а веки становятся все тяжелее и тяжелее.
Избавится, поскорее избавиться от сновидений...
И слышит едва уловимый шорох за своей спиной, вздрагивает, когда кто-то медленно убирает с ее шеи волосы и почти невесомо прикасается губами к самому верхнему позвонку. Тело охватывает дрожь, и Баффи нерешительно поворачивает голову назад, и даже не удивляется, когда видит склонившуюся над ней вампиршу с застывшей улыбкой на бледном лице.
– Девочка соскучилась? – спрашивает Друсилла, едва касаясь губами ее щеки.
Жасминовый аромат снова сводит с ума, а тело действует само по себе: руки запутываются в темных волосах вампирши, перебирают пряди. Баффи удивляется их мягкости и шелковистости, возникает странное желание зарыться в них с носом и почувствовать полную силу пьянящего запаха. Дру улыбается, слегка прижимаясь губами ко рту Баффи, от чего по телу Истребительницы проходит мгновенный разряд. Она совершенно не отдает отчет своим действиям, когда резко притягивает к себе вампиршу, жадно целует ее. Друсилла покорно (или снисходительно?) приоткрывает рот, и, кажется, все так же улыбается. Баффи даже не знает, отвечает вампирша на поцелуй или нет, просто продолжает захватывать ее губы, оттягивая волосы и едва сдерживая сдавленный рык.
А потом так же резко отталкивает от себя Дру. Та, не ожидая такая проявления силы, не удерживает равновесие и падает назад, сталкивая несколько стопок увесистых книг. Поднимает голову, растерянно и одновременно возмущенно смотрит на Истребительницу, после чего вдруг расплывается в довольной улыбке.
Баффи отворачивается, и в следующую секунду слышит доносящийся откуда-то издалека, смутно знакомый голос.
– Баффи, проснись! Что здесь произошло?
Открывает глаза и видит над собой встревоженного не на шутку Джайлза. Поднимает голову с раскрытой книги, затуманенным взглядом осматривает полутемное помещение библиотеки. Ее глаза цепляются за поваленную груду книг, а воображение мгновенно рисует упавшую на нее вампиршу с широкой улыбкой на юном лице.
– Тебе не кажется, что тут чем-то пахнет? Чем-то цветочным…
Жасмином…
Сон окончательно уходит, и Баффи чувствует, как все внутри сжимается в внезапном приступе страха.
– Баффи, скажи… это из-за него? – Дон говорит почти шепотом, а в ее глазах читаются растерянность и беспокойство.
Баффи недоуменно смотрит на сестру, а та опускает голову и прячет покрасневшие щеки за завесой волос.
– Ну… это из-за Спайка? Из-за него ты сама не своя? – еще тише, одними губами, говорит Дон. Весь ее вид показывает, как она сожалеет, что начала этот тяжелый неловкий разговор, но пойти на попятную не может. – Ты ведь все еще скучаешь по нему…
Баффи вздрагивает, услышав имя погибшего вампира, но на этот раз скорей рефлекторно, чем от сжавшегося от боли сердца. Смотрит на Дон, слабо кивает.
– Да… из-за Спайка, – растеряно произносит она и спешит ретироваться из кухни, подальше от пытливого взгляда сестры.
И совершенно не задумывается о том, что несколько секунд назад она призналась в том, чем не признавалась несколько месяцев даже самой себе и то, что теперь стало для нее далеким, как никогда.
– Убирайся прочь, – гневно шипит Баффи, сжимая в руке кол. – Убирайся…
Друсилла прижимается спиной к стене и равнодушно смотрит на разгневанную Истребительницу. А Баффи сейчас готова на все, лишь бы только стереть с обманчиво невинного лица вампирши эту кошачью улыбку. Она заносит над ней кол, желая как можно скорее распылить вампиршу. Но рука Баффи дрожит, с каждым мгновением уверенности становится все меньше, и в итоге она опускает кол. Дру облегченно вздыхает, но в ее глазах нет ни страха, ни удивления.
Баффи никак не может понять, что с ней не так, почему она, Истребительница, никак не может убить одну наглую хитрую кровожадную вампиршу. Память услужливо подсказывает, что все это уже было в ее жизни, только в первый раз она любила, очень сильно любила вампира, а во второй... кажется, по той же самой причине. Что же происходит сейчас?
Чувствует, как холодные руки бережно разгибают судорожно сжатые пальцы и забирают ненужный кол, после чего сжимают ее безвольную ладонь.
– Ты ведь не сможешь сделать этого, Баффи, – шепот у самого уха, а затем едва ощутимое прикосновение губ к щеке.
И снова опустошение, дыра, огромная дыра в груди, через которую силы покидают ее, все плывет перед глазами, все, кроме этих темных бездонных глаз, в которые попадаешь, и нет возможности вернуться обратно. Баффи не сопротивляется, не пытается совладать с собственным телом, не пытается ненавидеть эту вампиршу — не пытается быть Истребительницей. Поддается Друсилле, сначала осторожно, неуверенно, все еще оставляя возможность сомневаться, правильно ли она поступает, и в то же самое время понимая, что сделав шаг навстречу, уже не сможет повернуть назад. Отпустить себя оказывается так просто, позволить себе лишиться рассудка от близости жасмина кажется... правильным. Сквозь туман в глазах она видит черноту ее глаз и с блаженством готова лишиться остатков сил, по воле ее.
Друсилла сжимает ее руку крепче, не больно, придавая уверенности. Конечно это обман, конечно, это иллюзия, которую подсовывает ее помутневшее сознание, иначе как может ее взгляд быть таким нежным...
Друсилла целует ее, напористо, уверенно раскрывая языком ее податливые губы, прикусив их, отрезая все пути к отступлению. Глаза Баффи широко открыты, она не шевелится, позволяя себе просто наблюдать. Где-то внутри Истребительница кричит в бессильной ярости и пытается сопротивляться, а она же просто наблюдает. Жасмин на ее собственной коже, и она так пьяна и сладка. Руками пытается отодвинуться, отстраниться, дать воздуха своей пьяной голове, но Друсилла больше не похожа на фарфоровую холодную куклу, она теперь сильна и почувствовала вкус, поэтому встречает ее движение жестоким отпором — с силой толкает ее, и Баффи летит на пол, даже не пытаясь устоять на ногах.
Падает, больно ударяется плечом об угол комода, издает сдавленный стон – то ли от боли, то ли от заманчивой близости вампирши. Откидывает голову назад, чувствуя, как язык Дру скользит по ее шее, а пальцы проворно сминают блузку, с остервенением срывая ее с тела. И Баффи кажется, что она слышит тихое хихиканье, звучащее словно победный клик, и это еще сильнее злит Истребительницу. Ее стон переходит в гневный рык, с силой сжимает ногтями плечи вампирши, пачкая пальцы в ее холодной крови.
Слышится звук разрываемой одежды, и Баффи с трудом понимает, что это все она – одним легким движением разорвала легкое платье Дру. А та отстраняется, и невозможно сказать на несколько коротких секунд или затяжных минут – кажется, что время просто-напросто исчезло. Истребительница, все так же лежа на спине, смотрит на возвышающуюся над ней вампиршу, Друсилла улыбается, обрывки платья задержались на узких бедрах, тонкие плечи слегка ссутулены, а на белоснежной коже небольшой груди ярко выделяются темные, вздернутые соски. У Баффи пересыхает во рту, в горле образовывается ком, и она отчаянно жмурится, надеясь очнуться от этого кошмара. Но девушка не может ни шевелиться, ни спокойно мыслить, а в ушах звучит громкий и истеричный смех Друсиллы. Баффи снова открывает глаза, и видит, как хрупкое тело вампирши сотрясается от истерического хохота, и кажется, теперь она не замечает ничего, кроме собственного безумия.
«Дон… – невпопад думает Баффи. – Дон может услышать, и…»
Истребительнице хочется, чтобы вломился в комнату, остановил это безумие, разбудил ее, и в то же время она боится, что кто-то может зайти. А где-то в глубине души понимает, что ничто не сможет разбудить ее от происходящего, если того не пожелает Друсилла.
А смех вампирши тем временем становится только громче, Баффи продолжает жмуриться, и, наверное, теряя остатки любого разума, вслепую, тянется к губам Дру. Она хочет, чтобы та просто замолчала, но целует ее, и теперь может думать только о прохладных губах, проворном язычке и вкусе жасмина. Друсилла кажется невероятно тяжелой для своей хрупкости, и слишком сильной. Она рывком избавляет Истребительницу от майки, лифчика, и теперь Баффи ощущает, как ледяные соски вампирши легко соприкасаются с ее кожей, а руки сжимают полушария грудей.
Баффи просто спит, она уверена, что все происходящее – один из тех бутафорских нелепых снов, вспоминая о которых краснеешь и стараешься отодвинуть их в самые потаенные уголки сознания. И все равно ненавидит себя едва ли больше, чем эту безумную вампиршу, которая нашла какой-то способ повлиять на сознание Истребительницы.
В лицо дует поток морозного ветра, на разгоряченное тело падают мелкие снежинки, а тело Друсиллы кажется еще более холодным, чем прежде. Кожа Баффи покрывается пупырышками, она дрожит, и от этого сильнее сжимает в кольце рук тонкое тело Дру, совершенно не переживая, что может сломать ей ребра. Чувствует прикосновение пальцев к бедрам, как они проникают сквозь влажные трусики, и ее стон теряется в звонком смехе вампирши.
Как последняя трусиха, Баффи закрывает глаза, поворачивает голову на бок, и только извивается от неритмичных движений руки Дру. И невольно расставляет ноги, твердя, что скоро она проснется и одновременно желая остаться в этом сне навсегда. Среди летящего снега, декабрьского ветра и аромата цветов.
– Куклу так легко сломать, – смех резко сменяется на едва слышный, слабый шепот, и Баффи от неожиданности открывает глаза.
Друсилла не прекращает движения, но ее совсем юное лицо вмиг приобретает жесткое выражение, глаза сужаются, и теперь даже можно поверить, что ей больше ста лет. У Баффи снова возникает желание отстраниться, но тело не желает ее слушать, а прикосновения вампирши становятся более резкими и грубыми.
– Очень легко, – в тот миг Баффи сдавленно вскрикивает, замирает, чувствуя, как тело почти немеет от наслаждения.
А секунду спустя она недоуменно смотрит по сторонам, с трудом осознавая, что кроме нее в комнате никого нет. Она лежит на полу прямо перед распахнутым окном, ее одежда цела, а неподалеку валяется кол. И только блузка неприятно липнет к коже, белье насквозь промокло, а тело все еще дрожит от пережитого оргазма. Баффи пытается собраться, взять себя в руки, но ветер в распахнутое окно вновь приносит запах жасмина.
Тишину в библиотеке нарушает только размеренное тиканье часов, шелест страниц и слабое бормотание Уиллоу — она читает какую-то очередную ведьмовскую книгу, такую огромную, что непонятно, как ей удается переворачивать страницы. Время от времени Уиллоу отвлекается на то, чтобы что-нибудь записать в блокноте. Баффи чувствует, как это успокаивает ее, и ей хочется забыться среди блаженного спокойствия, но она знает, что за этим последует. Баффи прячется за высокой стопкой книг, чтобы не привлекать к себе внимания — красные воспаленные глаза от бессонницы и осунувшееся лицо мигом, что у нее проблемы. Баффи пытается сосредоточиться на книгах: листает том за томом, не теряя надежды найти хоть что-то о магии сновидений, о видениях, которые подменяют собой реальность, но глаза скользят по строчкам слепо и бездумно, слова уходят, даже не доходя до уставшего мозга. Баффи не может признаться себе, что все ее старания тщетны. Глаза слипаются, и больше всего ей хочется лечь на эти проклятые книги и уснуть, но страх оттого, что последует за забытьем, подстегивает ее, и Баффи упорно тянется за очередной чашкой кофе и пьет, и пьет тошнотворную жидкость, чтобы ни в коем случае не уснуть.
Сколько времени она уже не спит? Это не имеет значения, главное, что она за последние дни ни разу не попадала во власть Друсиллы. Несколько раз пыталась рассказать друзьям о происходящем, но то и дело замолкала, никак не в состоянии подобрать слова. Конечно, они видели синяки под ее глазами, усталость, раздражение и странную тоску, но пока ей все еще удавалось ссылаться на бессонницу и огромное количество работы. А ей, кажется, даже верили, все еще считая, что причины кроются в пережитом в Адской Пасти и грусти по тем, кого она потеряла.
– Жасмин, – бормочет Уиллоу чуть громче. – Один из важнейших компонентов для одурманивающих зелий... Ну, конечно же! Проникает в сознание... насылает морок... Как я не подумала об этом раньше...
Баффи резко захлопывает книгу, встает, шумно отодвигая стул. Уиллоу от неожиданности вздрагивает, поднимает голову, недоуменно глядя на подругу. Истребительница чувствует неуемную дрожь в коленках, как на ее лбу выступают капли холодного пота, дышать почему-то становится невозможно. Она трясущимися пальцами расстегивает воротник рубашки, облизывает пересохшие губы, щурясь, смотрит на подругу.
– Баффи, что?.. – начинает Уиллоу, но Истребительница мгновенно перебивает ее:
– Жасмин, что ты знаешь о нем? Какие есть противоядия против этих зелий? – возбужденно шепчет Баффи, даже не обратив внимание на то, как расширяются глаза подруги. – Уилл?
Это обращение звучит почти агрессивно, а ведьма, к счастью, понимает, что с Баффи сейчас лучше не спорить. Дрожащим голосом, сбивчиво и сумбурно, рассказывает о волшебных свойствах этих белых цветов, что-то о снах, о бальзамах… Истребительница внимательно слушает, кивает, а когда Уиллоу замолкает, чтобы снова начать говорить, но на этот раз – задавать вопросы, Баффи убегает.
Баффи приходит в себя только на улице. Вдыхая свежий морозный воздух, она чувствует, как в голове проясняется, как мозг начинает работать в привычном ритме, как сила вновь возвращается в ее руки, в ее ноги, и она становится быстрой и легкой, как раньше, решительной — снова становится самой собой, Истребительницей. И решение теперь так ясно стоит перед ее глазами...
***
В лицо бьют острые снежинки, северный ветер треплет волосы и проникает под тонкую куртку, но Баффи почти не чувствует холода. Стоит на куче смерзшихся между собой листьев, присыпанных снегом; обхватив себя руками, смотрит, как за горизонтом медленно исчезает оранжевый диск солнца. Щурит слезящиеся от ветра глаза, морщится, но не двигается с места, выжидая.
Снова и снова глубоко вдыхает свежий воздух, чтобы убедиться, что никакого аромата жасмина в нем нет, а пальцы до боли сжимают деревянный кол. И Баффи на этот раз совершенно точно уверена, что все это не сон.
Сквозь путаницу голых ветвей проглядывает полуразрушенное темное строение — всего в паре десятков шагов от девушки. Баффи всматривается в провалы высоких стрельчатых окон, оглядывает зияющий чернотой разваленный вход. Она не понимает, почему пришла сюда и в это время, но это не мешает ее твердой уверенности, что это именно то место, которое нужно. И Баффи еще толком не знает, что привело ее, но то, что сейчас она при своем уме придает ей сил и снова помогает поверить в свои силы. Она больше не чувствует себя испуганной беспомощной девушкой, она снова Истребительница, снова воин, снова готова убивать. Но с каждой секундой идти становится все труднее, каждый шаг делается тяжелее, а на душе появляется странный груз, мешающий сосредоточится на цели.
– Я сделаю это, – беззвучно шепчет Баффи.
Она вся напряжена, как натянутая струна, но ноги медлят, прежде чем сделать шаг.
Вспоминает полубезумный взгляд вампирши, ее хрупкие руки и всепоглощающее возбуждение, но тут же трясет головой, опускает руку с колом и ступает вперед.
По распятию над чернеющим входом Баффи узнает это место — когда-то здесь была церковь, и в этом есть насмешка судьбы, выбравшей для вампирши в качестве приюта место, бывшее когда-то святым, неприкосновенным. Почему-то остатки креста вселяют в трепет и неуверенность, и Баффи
Внутри Баффи различает заваленное камнями помещение, с голыми стенами и слоем пыли под ногами, в нос ударяет резкий запах сырости и плесени, где-то слышится звук падающих капель. Сквозь разбитые окна, расположенные слишком высоко от пола, еще проникает почти погасший дневной свет, разбавляющий кромешную темноту. Истребительница продолжает осматриваться по сторонам, и теперь так ярко видит свежие следы крови на стенах, словно кто-то специально размазывал ее по ним руками. Девушку передергивает, но она продолжает рассматривать помещение, все больше не в состоянии контролировать собственную волю. Принюхивается – в воздухе по-прежнему пахнет сыростью, и это слегка успокаивает Истребительницу.
Друсилла появляется уже тогда, когда Баффи решает, что ее здесь нет. Она выходит из тени, легко ступая босыми ногами по грязному сырому полу, в знакомом белом платье, разорванном и кое-как зашитым на груди, с испачканным кровью подолом. Темные волосы Дру спутанными прядями спадают на плечи, бледное лицо кажется совсем белым и острым — ни дать ни взять настоящий труп, только глаза все такие же живые, бездонные и безумные. Баффи хочет двинуться, но что-то ее останавливает, и она просто стоит и смотрит, как губы Дру медленно двигаются, и слышит не слова, а странное шипение. Друсилла заламывает худые, перепачканные кровью руки, и Баффи вдруг понимает, что кровь на стенах вовсе не человеческая, а вампирская.
Дру кажется дикой, пугающе дикой и совершенно безумной. И, наверное, единственный правильный выход – покончить со всем этим, наконец, проткнуть сучку колом и распрощаться с чередой проблем.
– Ты снишься мне, – вместо этого шепчет Баффи.
Опускает голову, чтобы не смотреть на Друсиллу, ее взгляд натыкается на кол в руках. Пальцы вцепляются в него еще сильнее, усилием воли Баффи снова смотрит на Дру. Теперь та стоит всего в нескольких шагах от нее и с явным интересом рассматривает Истребительницу, склонив голову на бок. Кажется, это самое время разозлиться на вампиршу, весь мир и себя в том числе, но Баффи не может. Нет, совсем не так, как в те безумные ночи, пропитанные запахом жасмина, а просто…
Конечно, она не может жалеть эту безумную! Она сумасшедшая, убийца, на ее счету столько невинных жертв, в том числе и друзей Баффи, она столько недель мучила ее своими глупыми играми с жасминовым зельем, а теперь… Здесь нет места никакой жалости! И все же, едва ли не впервые в жизни Истребительница жалеет свою жертву.
– Кукла не сломалась, – голос Друсиллы отвлекает Баффи от мыслей.
Только сейчас девушка замечает в ее руках потрепанную, безглазую фарфоровую куклу. Друсилла истерично хихикает и резким движением отбрасывает игрушку назад. Та падает на пол, но, как не странно, не разбивается, и, глядя на это, Дру смеется еще громче и надрывнее. Баффи смотрит на то, как юное тело вампирши трясется от безумного хохота, и кажется, что в любую секунду оно рассыплется на части. Друсилла падает на колени, и вдруг замолкает. Поднимает взгляд на Баффи и внимательно смотрит в ее глаза, и в тот миг ее взгляд кажется совершенно осмысленным. Этого хватает для того, чтобы вывести Баффи из ступора, поднять кол, схватить вампиршу за волосы и поднять ее.
– Зачем? – шипит Баффи. – Скажи, зачем ты это со мной делала, и не будешь умирать медленно.
Глаза Друсиллы снова бегают, и сама она похожа на испуганную девочку. Что-то шепчет на непонятном языке, а Баффи вдруг хочется убежать, оставив все так, как есть. Но она сильнее вцепляется в волосы Друсиллы, прижимает ее спиной к стенке, нависает над ней. И понимает, что Дру уж точно ничего ей не скажет – она окончательно лишилась рассудка, и вряд ли понимает, что творится вокруг. И жасмин – это последнее деяние жестокой вампирши Друсиллы, мозг которой с каждой секундой все сильнее разъедает безумие.
– Глупая, глупая маленькая девочка, – из глаз Дру текут слезы, она качает головой. – И такая жестокая…
Она не видит кола, не видит Баффи, только качает головой. Истребительница ослабляет хватку, кривясь от отвращения. Дру широко улыбается, и вдруг Баффи чувствует секундное прикосновение холодных губ к уголку своего рта. И в тот же миг отбрасывает кол, хватает Друсиллу за волосы, бросает на пол. Упав, вампирша даже не шевелится, а Баффи отходит в сторону, с омерзением вытирая губы. И плевать, что кожа вдруг ощутила неимоверный жар, а в низу живота почувствовалась тянущаяся тяжесть.
– Жестокая, – кивает Баффи. – Очень.
Она молча разворачивается и покидает церковь. Даже не оборачивается, когда слышит глухие всхлипы и какие-то мольбы на все том же непонятном языке. И плевать, что сердце вдруг сжимается от жалости и еще какого-то острого чувство сожаления – как будто Баффи что-то теряет. Почти так же, как тогда, когда Баффи уничтожала Акатлу, почти так же больно когда закрывалась Адская Пасть. И в то же время ей вдруг становится слишком спокойно, как всегда бывало после очередной победы.
Выйдя на улицу, Баффи подставляет лицо морозному воздуху, вслушиваясь в шелест ветра и скрип старых деревьев, но в ушах, как назло, звучал желобные стоны Друсиллы. Ей не жить. Пусть Дру окончательно выжила из ума, но это она поняла так же прекрасно, как и Истребительница, и было бы куда милосерднее, если бы Баффи распылила ее. Но ничего не хотелось как, как наказать так, как оно того стоит. Возможно, когда-нибудь Баффи пожалеет, возможно, когда-нибудь будет корить себя за излишнюю жестокость. Но сейчас главное, что вампирша получила по заслугам.
С этой мыслью Баффи как-то грустно усмехается и решительным шагом направляется в сторону города.
– Баффи, ты уверена? – в сотый раз за последние несколько дней спрашивает Дон.
– Конечно, уверена, – улыбается Истребительница. – Главное, чтобы этого хотела ты.
– Ты ведь знаешь, что мне все равно. Здесь меня ничего не держит, – пожимает плечами девочка.
Она пытается застегнуть молнию на очередном чемодане, но та отчаянно противится такому количеству вещей, и вскоре Дон приходится вываливать все вещи снова на кровать, чтобы заново укомплектовать.
– Вот и прекрасно, - кажется, Баффи действительно довольна. Ведь еще всего несколько часов, и ее больше ничего не будет связывать с этим проклятым городом и его промозглым холодом. А через день она будет в теплой Италии, где, наконец, сможет начать новую жизнь.
– Рим... всегда мечтала там побывать! Представляешь, говорят, там самые симпатичные мальчишки, а еще пицца, и паста, и… – Дон говорит быстро-быстро, и очень скоро Баффи теряет нить ее монолога, но при этом делает вид, что внимательно слушает восторги сестры.
Вываливает на кровать ворох одежды, мысленно прикидывая, как бы это все запихнуть в собственный чемодан. Перебирает вещи, бездумно кивая на реплики Дон, создавая видимость, что по-прежнему слушает сестренку. А мысли уже где-то далеко, за приделами этой проклятой холодной Англии, в новой жизни без чертовых воспоминаний, снов и видений. Баффи улыбается мыслям о чем-то новом и, возможно, более светлом, чем все, что было до этого. И замечает не сразу, как из сложенной блузки выпадает засохшая веточка со сморщенными белыми цветами. Баффи непроизвольно берет ее в руку и сжимает ладонь, подносит к носу, вдыхает. Знакомый сладкий запах, а голова начинает кружиться, а еще через миг Баффи понимает, что широко улыбается.
Глядя в пустоту, кладет веточку жасмина в карман реглана, на несколько мгновений задержав на ней руку. И этого достаточно, чтобы почувствовать дрожь во всем теле, бешеное сердцебиение и каплю надежды.
Бета: Волкозайка
Название: «Жасмин»
Фандом: «Баффи»
Размер: мини
Тип: фемслэш
Рейтинг: R
Жанр: мистика/роман/ангст
Пейринг: Баффи/Друсилла
Спойлеры: post-series
Предупреждения: ООС, сомнительный обоснуй, пафос, мало логики, сюр.
Дисклаймер: все Ведоновское, не мое. Претендую только на печеньки и отзывы.
Саммари: запах жасмина, он повсюду. Преследует, сводит с ума и лишает воли. И ничего так не хочется, как раствориться в нем и забыть, где заканчивается реальность и начинается иллюзия.
От автора: на одном из прошлых туров однострочников была моя заявка «Баффи/Друсилла «Ты снишься мне». Сама не заметила, как она вдохновила меня написать собственный фик, развивая тему. И да, читатели, не ищите здесь логики и обоснуя, это всего лишь невозможная история о двух любимых героинях.
читать дальше
***
– Девочка так сладко спит. Интересно, какие сны она хочет увидеть?
Голос в темноте звучит тихо, успокаивающе, как шелест легкого ветра. Воздух наполнен нежным запахом жасмина, словно где-то совсем недалеко занялся пышным цветом куст, источая аромат на всю округу. И хочется вдыхать его глубже, растворяться в нем, теряя голову и забывая обо всем на свете. В полусне Баффи чувствует этот сладкий запах, и на ее губах появляется легкая, бестолковая улыбка. Голова кружится, а тело словно куда-то уплывает, и меньше всего на свете хочется задумываться о том, что происходит.
Баффи приподнимается, напрягает зрение, пытаясь всмотреться в темноту, но не видит ничего, кроме густой непроницаемой черноты. Она снова вдыхает запах жасмина – он чужой и одновременно такой знакомый. Голова кружится сильнее, словно в легком опьянении, а тело ощущается непривычно слабым и податливым. И хочется разозлиться: на себя - за эту вялость, на эту ночь – за ее безлунную непроницаемость, на цветущий жасмин – за то, что так восхитительно лишает разума. Но она не может. Темнота тихо проникает в сознание, окутывая его бесплотной паутиной беспомощности. Кажется, возьмись вдруг из ниоткуда опасность - и Баффи не сможет даже двинуться. Она сжимает кулаки, просто чтобы быть готовой в любой момент отразить возможный удар, чтобы успокоиться, чтобы снова быть самой собой, всегда готовой отразить возможный удар, и почему-то все равно знает, что ничего у нее не получится, она уже с головой пропала в этой пьяной от жасмина темноте.
– Она похожа на ангела. Девочке так идет ее умиротворение, - из темноты снова доносится голос. Он слаб и нежен, словно принадлежит ребенку, и то же время холоден, как лед.
Если бы Баффи могла, она бы вскочила с кровати, она бы бросилась в непроглядную темень и выудила бы оттуда это странное существо. Но Баффи остается на месте; хочет подняться, но ею как будто руководит какая-то сила, не давая выполнять собственные желания.
Легкое дуновение у самой щеки – не ветер, а чье-то дыхание – оно такое же нежное, как и голос, и кажется, тоже пахнет жасмином. Тело Баффи пронзает дрожь, становится трудно дышать. Она хочет крикнуть, вырваться из странного плена, но вместо этого просто сидит в постели и ждет, что же будет дальше.
– Хорошая девочка, послушная, - шепот теперь у самого уха, холодное дыхание ласкает кожу.
Баффи усиленно моргает – может хоть так ее глаза привыкнут к темноте. И так и происходит, вскоре она начинает различать знакомые очертания мебели в комнате. Слегка поворачивает голову в сторону и краем глаза цепляется за что-то неясно-светлое, контрастно выделяющееся на фоне окружающей черноты. Непроизвольно вздрагивает и в ту же секунду, сбросив оцепенение, отшатывается – совсем рядом на кровати сидит девушка. Алебастровая кожа ее словно светится изнутри, бледная, лунная, она почти сливается с простым хлопковым платьем, накрахмаленными рукавами-фонариками, ее волосы черны и теряются в темноте комнаты. Полные губы расходятся в улыбке, открывая ровные белые зубы, но взгляд, которым она смотрит на Баффи, задумчиво-внимательный, даже изучающий.
Ее можно принять за мираж, за сон, вдруг вырвавшийся из полудремы, и если бы Баффи не знала, кто ее непрошенная гостья…
– Мне совсем не хотелось ее пугать, – шепчет Друсилла, и в ее голосе обманчиво слышится сожаление.
Тянет к Баффи тонкие руки неуверенно, неизбежно.
Баффи поспешно шарит рукой под подушкой в поисках неизменно лежащего там кола, но пальцы соприкасаются только со складками шелковой простыни. Взгляд бегает по комнате в поисках хоть чего-нибудь, что бы послужило ей оружием, но снова цепляется за Друсиллу и останавливается. А та улыбается все шире, глаза блестят, а тонкие пальцы сжимают тот самый кол. Она, играя, проводит им по ладони, поднимается вверх, к локтю, все выше и выше по тонким нитям вен. Раз – и деревянный кол с легкостью переломлен, словно спичка, и ненужные щепки летят в стороны.
– Девочка должна быть послушной, – почему ее шепот слышится так близко?
Почему на щеке снова прохладное жасминовое дыхание? И почему тело охватывает такая странная дрожь?
Баффи судорожно вздыхает и вдруг понимает, что снова лежит в своей постели. Ноги запутались в одеяле, ночная рубашка прилипла к телу, а по лбу струится противный липкий пот.
Она быстро приподнимается, оглядывается, ищет белесую фигуру, что только что была совсем рядом, но сквозь прозрачную штору в комнату проникает свет уличных фонарей и освещает только привычные очертания комнаты. В следующий миг пальцы находят под подушкой заветный кол. А, придя в себя, Баффи спокойно вздыхает – ведь ей всего лишь приснился страшный сон.
Стараясь успокоить бьющееся, как безумное, сердце, Баффи откидывается назад и закрывает глаза. Нужно успокоиться, нужно выровнять дыхание. И вдруг сердце снова пропускает удар – по комнате разливается нежный запах жасмина.
***
В последнее время Баффи редко обращает внимание на сны. В противном случае она точно лишилась бы рассудка.
Она часто видит странные, ужасные, нелепые кошмары, но уже не ждет подвоха от судьбы, во власти которой их исполнить. Раньше она то и дело просыпалась среди ночи от того, что Адская Пасть вновь и вновь рушится, а Саннидейл превращается в застывающий кратер. Из всех увиденный ею кошмаров в жизни, по ночам ее почему-то преследует именно этот. Она кричит и просыпается, видит обеспокоенное лицо сестры, прибежавшей по первому зову. А придя в себя, пытается успокоить даже не ее – себя – в том, что ей всего лишь приснился страшный сон. Ведь страшные сны снятся всем людям на свете.
Сейчас, когда Баффи вспоминает свои привычные кошмары, они кажутся ей такими далекими, полузабытыми, словно она видела их когда-то давно, может быть даже в детстве. Новый сон занимает ее мысли.
Она пытается восстановить в памяти то, что произошло ночью, эту тревожную слабость собственного тела и сладость прохладного дыхания, но не может сосредоточиться из-за жасмина – он путает все мысли. На душе неспокойно, словно скоро должно случиться что-то неожиданно важное.
У Баффи болит голова, мысли никак не удается направить в нужное русло, а внимание то и дело рассеивается на мелкие пустяки вокруг. И она все делает не так и не вовремя: завтрак почему-то сгорает, просьба Джайлза проверить подвал нового здания Совета, где, кажется, уже успел поселиться какой-то монстр, напрочь вылетает из головы, она то и дело путает имена молодых Истребительниц и, в итоге, ссылается на плохое самочувствие и скрывается за дверьми своей комнаты, уставшая и разбитая.
***
Окно настежь открыто, хотя Баффи совершенно уверена, что перед уходом запирала его. На подоконник ветром заносит снежинки – первые в этом году, и Баффи стоит и смотрит, как они танцуют перед тем, как окончательно упасть. Ии глубоко вдыхает свежий морозный воздух, от которого в голове проясняется, и чувствует запах жасмина…
Вздрагивает всем телом, замирает всего на мгновение, а когда приходит в себя, стоит в кромешной темноте, густой, словно чернила, и только колючий снег бьет в лицо.
Пытается осмотреться, но даже сверхъестественное зрение Истребительницы оказывается бессильно в этой ночи. Чувствует знакомое легкое прикосновение к своим волосам, чье-то дыхание у самой щеки и никак не может пошевелиться – снова это пугающее оцепенение, от которого внутри разливается волна ужаса.
– Друсилла, – она слышит свой голос откуда-то издалека. Как бы ей хотелось, чтобы в нем были ненависть и презрение, как можно больше спасительной злости, но голос срывается, предавая ее.
– Теперь девочка меня узнает, – слова едва слышны и напоминают шелест давно опавшей листвы.
Баффи хочет двинуться, отстраниться, но по-прежнему не может даже пошевелиться. Аромат жасмина сводит с ума, кружит голову, вызывает сильную дрожь, и ей хочется кричать от бессилия, выбраться из этого томительного и ужасного плена, только тело, словно чужое, и страх берет верх над разумом.
«Что ты здесь забыла, Друсилла? Возомнила себя суицидницей, хочешь, чтобы я тебя распылила? Я всегда знала, что ты не в своем уме», – эти слова так и просятся наружу, и Баффи уже готова разразиться пламенной речью.
– Как ты смогла войти, Дру? Кто тебя пригласил? – вместо этого говорит Баффи.
Дру? С каких это пор эта сумасшедшая вампирша стала для нее Дру?
В ответ на вопрос Баффи Друсилла только смеется. Проводит кончиками пальцев вниз по спине, касаясь каждого позвонка, останавливается на талии, от чего дышать становится совершенно невозможно, слабеют коленки, и Истребительница понимает, что вот-вот лишится сил.
– Мне не нужно приглашение, - шепчет Друсилла. – О, нет, только не сейчас.
И снова смеется, тонко, звонко, а Баффи сжимает зубы, пытаясь взять себя в руки и нащупать почву под ногами. Все плывет перед глазами, сердце стучит с перебоями, и в каждой мышце ощущается невыносимая слабость. Баффи пытается схватиться непослушными руками за подоконник: только бы не упасть, только бы она не увидела как тяжело ей сдерживаться. И в тот же миг чувствует, как вампирша подхватывает ее за талию, и Баффи вдруг ощущает, как необычайно сильны эти хрупкие тонкие руки, и этот жасмин на своем лице.
Теперь она видит лицо Дру – бледное и обманно невинное в своей нечеловеческой красоте. Ее глаза сощурены, губы слегка приоткрыты и медленно двигаются, произнося какие-то слова. Баффи пытается их услышать, но все, что она может, только смотреть на эти чувственные губы, в эти темные блестящие глаза, словно в гипнотическом трансе. Она пропала, черт возьми, она пропала.
Обмякает безвольно, как тряпичная кукла в руках ребенка. Или как жертва в руках вампира.
Друсилла улыбается все шире и шире, и Баффи никак не может отвести взгляд от ее белоснежных острых клыков. И не смотря на эти ледяные руки, чувствует, как горит ее собственное тело в тех местах, к которым они прикасались.
И внезапно в тот же миг она ее отпускает и делает шаг назад. Баффи едва может устоять на ногах, а в душе разливается странное болезненное опустошение, и разочарование.
– Неужели ты думаешь, что я не вернусь, моя девочка?..
Баффи лежит на своей постели полностью одетая и обутая, а в ушах эхом отдается этот слабый шепот, и тело горит огнем от холодных прикосновений. Медленно поднимает голову и осматривается. На улице во всю светят фонари, сквозь открытое настежь окно в комнату задувает ветер, заметая подоконник снегом
***
– Бафф, с тобой все в порядке? – голос Уиллоу звучит слишком громко на фоне всеобщего шума и выводит Истребительницу из состояния транса.
Она смотрит на подругу, кажется, даже улыбается, слабо кивает – мол, да, с ней все хорошо. И только потом ощущает, как по руке течет что-то теплое. Раздавленный пластмассовый стаканчик из-под кофе хрустит в ладони, остывающий напиток затекает в рукав, попадает на джинсы, капает на пол. А Баффи только поднимает голову, снова улыбается, на этот раз более живо и, по ее мнению, более правдоподобно, после чего принимается поспешно вытирать пятна на одежде.
Баффи снова улыбается, стараясь, чтобы это получилось более живо и естественно, а потом поспешно кидается вытирать салфеткой испачканную одежду.
– Ты уверена? – Уиллоу насторожена, ее глаза пристально наблюдают за действиями подруги, а брови сошлись у переносицы.
– Конечно, Уилл, – она старается, чтобы ее голос был спокойным и ровным. – Все и, правда, нормально.
Нет, конечно, все совершенно ненормально! Все настолько ненормально, что хочется кричать от отчаяния. Но Баффи молчит. Почему-то никак не может сказать, как все плохо: что она не вторые сутки не спит, что боится снова увидеть во сне съехавшую с катушек вампиршу, что от ее присутствия, пусть даже в подсознании, Баффи не может ни думать, ни действовать. И то, что Истребительнице страшно так, как не было уже много месяцев, и она не знает, с чего начать, чтобы избавиться от этих мерзких сновидений.
И хочет рассказать подруге абсолютно обо всем, но молчит. Прекрасно помнит, что было, когда Друсилла снилась ей тогда, шесть лет назад, и все равно не может выдавить из себя ни слова.
«Может быть, я просто слишком много рассказываю молодым Истребительницам о ней проделках этой упырихи? – думает Баффи. – Ну конечно, ведь несколько дней назад у меня было столько материалов о ней! Это все побочные эффекты моей работы, всего-навсего».
Этот довод кажется слабым и неправдоподобным, но Баффи хватается за него, как утопающий за соломинку, потому что это позволяет сделать вид, что ничего не происходит. Хотя бы когда рядом с ней друзья.
Она улыбается, что-то говорит, вместе со всеми смеется над глупыми шутками Ксандера, поучает Дон на правах старшей сестры, а сама не видит перед собой ничего, кроме одного и того же предательски всплывающего в сознании образа – хрупкой, бледной, вечно юной ненавистной вампирши.
А потом она просто сбегает, трусливо, опустив голову, пробормотав какую-то насквозь лживую причину, так, как никогда бы не поступила настоящая Истребительница. Убегает от друзей, не обращая внимания на их вопросы и взгляды, не оглядываясь и ничего не говоря на прощание.
***
Баффи прячется в библиотеке Совета за самыми дальними стеллажами, окружив себя высокими стопками книг. Бездумно переворачивает страницы фолиантов, даже не пытаясь вчитываться в строчки, но при этом, свято веря, что рано или поздно встретит разгадку своих снов. Строчки расплываются перед глазами, слова ускользают, не оставляя в памяти и следа, а веки становятся все тяжелее и тяжелее.
Избавится, поскорее избавиться от сновидений...
И слышит едва уловимый шорох за своей спиной, вздрагивает, когда кто-то медленно убирает с ее шеи волосы и почти невесомо прикасается губами к самому верхнему позвонку. Тело охватывает дрожь, и Баффи нерешительно поворачивает голову назад, и даже не удивляется, когда видит склонившуюся над ней вампиршу с застывшей улыбкой на бледном лице.
– Девочка соскучилась? – спрашивает Друсилла, едва касаясь губами ее щеки.
Жасминовый аромат снова сводит с ума, а тело действует само по себе: руки запутываются в темных волосах вампирши, перебирают пряди. Баффи удивляется их мягкости и шелковистости, возникает странное желание зарыться в них с носом и почувствовать полную силу пьянящего запаха. Дру улыбается, слегка прижимаясь губами ко рту Баффи, от чего по телу Истребительницы проходит мгновенный разряд. Она совершенно не отдает отчет своим действиям, когда резко притягивает к себе вампиршу, жадно целует ее. Друсилла покорно (или снисходительно?) приоткрывает рот, и, кажется, все так же улыбается. Баффи даже не знает, отвечает вампирша на поцелуй или нет, просто продолжает захватывать ее губы, оттягивая волосы и едва сдерживая сдавленный рык.
А потом так же резко отталкивает от себя Дру. Та, не ожидая такая проявления силы, не удерживает равновесие и падает назад, сталкивая несколько стопок увесистых книг. Поднимает голову, растерянно и одновременно возмущенно смотрит на Истребительницу, после чего вдруг расплывается в довольной улыбке.
Баффи отворачивается, и в следующую секунду слышит доносящийся откуда-то издалека, смутно знакомый голос.
– Баффи, проснись! Что здесь произошло?
Открывает глаза и видит над собой встревоженного не на шутку Джайлза. Поднимает голову с раскрытой книги, затуманенным взглядом осматривает полутемное помещение библиотеки. Ее глаза цепляются за поваленную груду книг, а воображение мгновенно рисует упавшую на нее вампиршу с широкой улыбкой на юном лице.
– Тебе не кажется, что тут чем-то пахнет? Чем-то цветочным…
Жасмином…
Сон окончательно уходит, и Баффи чувствует, как все внутри сжимается в внезапном приступе страха.
***
– Баффи, скажи… это из-за него? – Дон говорит почти шепотом, а в ее глазах читаются растерянность и беспокойство.
Баффи недоуменно смотрит на сестру, а та опускает голову и прячет покрасневшие щеки за завесой волос.
– Ну… это из-за Спайка? Из-за него ты сама не своя? – еще тише, одними губами, говорит Дон. Весь ее вид показывает, как она сожалеет, что начала этот тяжелый неловкий разговор, но пойти на попятную не может. – Ты ведь все еще скучаешь по нему…
Баффи вздрагивает, услышав имя погибшего вампира, но на этот раз скорей рефлекторно, чем от сжавшегося от боли сердца. Смотрит на Дон, слабо кивает.
– Да… из-за Спайка, – растеряно произносит она и спешит ретироваться из кухни, подальше от пытливого взгляда сестры.
И совершенно не задумывается о том, что несколько секунд назад она призналась в том, чем не признавалась несколько месяцев даже самой себе и то, что теперь стало для нее далеким, как никогда.
***
– Убирайся прочь, – гневно шипит Баффи, сжимая в руке кол. – Убирайся…
Друсилла прижимается спиной к стене и равнодушно смотрит на разгневанную Истребительницу. А Баффи сейчас готова на все, лишь бы только стереть с обманчиво невинного лица вампирши эту кошачью улыбку. Она заносит над ней кол, желая как можно скорее распылить вампиршу. Но рука Баффи дрожит, с каждым мгновением уверенности становится все меньше, и в итоге она опускает кол. Дру облегченно вздыхает, но в ее глазах нет ни страха, ни удивления.
Баффи никак не может понять, что с ней не так, почему она, Истребительница, никак не может убить одну наглую хитрую кровожадную вампиршу. Память услужливо подсказывает, что все это уже было в ее жизни, только в первый раз она любила, очень сильно любила вампира, а во второй... кажется, по той же самой причине. Что же происходит сейчас?
Чувствует, как холодные руки бережно разгибают судорожно сжатые пальцы и забирают ненужный кол, после чего сжимают ее безвольную ладонь.
– Ты ведь не сможешь сделать этого, Баффи, – шепот у самого уха, а затем едва ощутимое прикосновение губ к щеке.
И снова опустошение, дыра, огромная дыра в груди, через которую силы покидают ее, все плывет перед глазами, все, кроме этих темных бездонных глаз, в которые попадаешь, и нет возможности вернуться обратно. Баффи не сопротивляется, не пытается совладать с собственным телом, не пытается ненавидеть эту вампиршу — не пытается быть Истребительницей. Поддается Друсилле, сначала осторожно, неуверенно, все еще оставляя возможность сомневаться, правильно ли она поступает, и в то же самое время понимая, что сделав шаг навстречу, уже не сможет повернуть назад. Отпустить себя оказывается так просто, позволить себе лишиться рассудка от близости жасмина кажется... правильным. Сквозь туман в глазах она видит черноту ее глаз и с блаженством готова лишиться остатков сил, по воле ее.
Друсилла сжимает ее руку крепче, не больно, придавая уверенности. Конечно это обман, конечно, это иллюзия, которую подсовывает ее помутневшее сознание, иначе как может ее взгляд быть таким нежным...
Друсилла целует ее, напористо, уверенно раскрывая языком ее податливые губы, прикусив их, отрезая все пути к отступлению. Глаза Баффи широко открыты, она не шевелится, позволяя себе просто наблюдать. Где-то внутри Истребительница кричит в бессильной ярости и пытается сопротивляться, а она же просто наблюдает. Жасмин на ее собственной коже, и она так пьяна и сладка. Руками пытается отодвинуться, отстраниться, дать воздуха своей пьяной голове, но Друсилла больше не похожа на фарфоровую холодную куклу, она теперь сильна и почувствовала вкус, поэтому встречает ее движение жестоким отпором — с силой толкает ее, и Баффи летит на пол, даже не пытаясь устоять на ногах.
Падает, больно ударяется плечом об угол комода, издает сдавленный стон – то ли от боли, то ли от заманчивой близости вампирши. Откидывает голову назад, чувствуя, как язык Дру скользит по ее шее, а пальцы проворно сминают блузку, с остервенением срывая ее с тела. И Баффи кажется, что она слышит тихое хихиканье, звучащее словно победный клик, и это еще сильнее злит Истребительницу. Ее стон переходит в гневный рык, с силой сжимает ногтями плечи вампирши, пачкая пальцы в ее холодной крови.
Слышится звук разрываемой одежды, и Баффи с трудом понимает, что это все она – одним легким движением разорвала легкое платье Дру. А та отстраняется, и невозможно сказать на несколько коротких секунд или затяжных минут – кажется, что время просто-напросто исчезло. Истребительница, все так же лежа на спине, смотрит на возвышающуюся над ней вампиршу, Друсилла улыбается, обрывки платья задержались на узких бедрах, тонкие плечи слегка ссутулены, а на белоснежной коже небольшой груди ярко выделяются темные, вздернутые соски. У Баффи пересыхает во рту, в горле образовывается ком, и она отчаянно жмурится, надеясь очнуться от этого кошмара. Но девушка не может ни шевелиться, ни спокойно мыслить, а в ушах звучит громкий и истеричный смех Друсиллы. Баффи снова открывает глаза, и видит, как хрупкое тело вампирши сотрясается от истерического хохота, и кажется, теперь она не замечает ничего, кроме собственного безумия.
«Дон… – невпопад думает Баффи. – Дон может услышать, и…»
Истребительнице хочется, чтобы вломился в комнату, остановил это безумие, разбудил ее, и в то же время она боится, что кто-то может зайти. А где-то в глубине души понимает, что ничто не сможет разбудить ее от происходящего, если того не пожелает Друсилла.
А смех вампирши тем временем становится только громче, Баффи продолжает жмуриться, и, наверное, теряя остатки любого разума, вслепую, тянется к губам Дру. Она хочет, чтобы та просто замолчала, но целует ее, и теперь может думать только о прохладных губах, проворном язычке и вкусе жасмина. Друсилла кажется невероятно тяжелой для своей хрупкости, и слишком сильной. Она рывком избавляет Истребительницу от майки, лифчика, и теперь Баффи ощущает, как ледяные соски вампирши легко соприкасаются с ее кожей, а руки сжимают полушария грудей.
Баффи просто спит, она уверена, что все происходящее – один из тех бутафорских нелепых снов, вспоминая о которых краснеешь и стараешься отодвинуть их в самые потаенные уголки сознания. И все равно ненавидит себя едва ли больше, чем эту безумную вампиршу, которая нашла какой-то способ повлиять на сознание Истребительницы.
В лицо дует поток морозного ветра, на разгоряченное тело падают мелкие снежинки, а тело Друсиллы кажется еще более холодным, чем прежде. Кожа Баффи покрывается пупырышками, она дрожит, и от этого сильнее сжимает в кольце рук тонкое тело Дру, совершенно не переживая, что может сломать ей ребра. Чувствует прикосновение пальцев к бедрам, как они проникают сквозь влажные трусики, и ее стон теряется в звонком смехе вампирши.
Как последняя трусиха, Баффи закрывает глаза, поворачивает голову на бок, и только извивается от неритмичных движений руки Дру. И невольно расставляет ноги, твердя, что скоро она проснется и одновременно желая остаться в этом сне навсегда. Среди летящего снега, декабрьского ветра и аромата цветов.
– Куклу так легко сломать, – смех резко сменяется на едва слышный, слабый шепот, и Баффи от неожиданности открывает глаза.
Друсилла не прекращает движения, но ее совсем юное лицо вмиг приобретает жесткое выражение, глаза сужаются, и теперь даже можно поверить, что ей больше ста лет. У Баффи снова возникает желание отстраниться, но тело не желает ее слушать, а прикосновения вампирши становятся более резкими и грубыми.
– Очень легко, – в тот миг Баффи сдавленно вскрикивает, замирает, чувствуя, как тело почти немеет от наслаждения.
А секунду спустя она недоуменно смотрит по сторонам, с трудом осознавая, что кроме нее в комнате никого нет. Она лежит на полу прямо перед распахнутым окном, ее одежда цела, а неподалеку валяется кол. И только блузка неприятно липнет к коже, белье насквозь промокло, а тело все еще дрожит от пережитого оргазма. Баффи пытается собраться, взять себя в руки, но ветер в распахнутое окно вновь приносит запах жасмина.
***
Тишину в библиотеке нарушает только размеренное тиканье часов, шелест страниц и слабое бормотание Уиллоу — она читает какую-то очередную ведьмовскую книгу, такую огромную, что непонятно, как ей удается переворачивать страницы. Время от времени Уиллоу отвлекается на то, чтобы что-нибудь записать в блокноте. Баффи чувствует, как это успокаивает ее, и ей хочется забыться среди блаженного спокойствия, но она знает, что за этим последует. Баффи прячется за высокой стопкой книг, чтобы не привлекать к себе внимания — красные воспаленные глаза от бессонницы и осунувшееся лицо мигом, что у нее проблемы. Баффи пытается сосредоточиться на книгах: листает том за томом, не теряя надежды найти хоть что-то о магии сновидений, о видениях, которые подменяют собой реальность, но глаза скользят по строчкам слепо и бездумно, слова уходят, даже не доходя до уставшего мозга. Баффи не может признаться себе, что все ее старания тщетны. Глаза слипаются, и больше всего ей хочется лечь на эти проклятые книги и уснуть, но страх оттого, что последует за забытьем, подстегивает ее, и Баффи упорно тянется за очередной чашкой кофе и пьет, и пьет тошнотворную жидкость, чтобы ни в коем случае не уснуть.
Сколько времени она уже не спит? Это не имеет значения, главное, что она за последние дни ни разу не попадала во власть Друсиллы. Несколько раз пыталась рассказать друзьям о происходящем, но то и дело замолкала, никак не в состоянии подобрать слова. Конечно, они видели синяки под ее глазами, усталость, раздражение и странную тоску, но пока ей все еще удавалось ссылаться на бессонницу и огромное количество работы. А ей, кажется, даже верили, все еще считая, что причины кроются в пережитом в Адской Пасти и грусти по тем, кого она потеряла.
– Жасмин, – бормочет Уиллоу чуть громче. – Один из важнейших компонентов для одурманивающих зелий... Ну, конечно же! Проникает в сознание... насылает морок... Как я не подумала об этом раньше...
Баффи резко захлопывает книгу, встает, шумно отодвигая стул. Уиллоу от неожиданности вздрагивает, поднимает голову, недоуменно глядя на подругу. Истребительница чувствует неуемную дрожь в коленках, как на ее лбу выступают капли холодного пота, дышать почему-то становится невозможно. Она трясущимися пальцами расстегивает воротник рубашки, облизывает пересохшие губы, щурясь, смотрит на подругу.
– Баффи, что?.. – начинает Уиллоу, но Истребительница мгновенно перебивает ее:
– Жасмин, что ты знаешь о нем? Какие есть противоядия против этих зелий? – возбужденно шепчет Баффи, даже не обратив внимание на то, как расширяются глаза подруги. – Уилл?
Это обращение звучит почти агрессивно, а ведьма, к счастью, понимает, что с Баффи сейчас лучше не спорить. Дрожащим голосом, сбивчиво и сумбурно, рассказывает о волшебных свойствах этих белых цветов, что-то о снах, о бальзамах… Истребительница внимательно слушает, кивает, а когда Уиллоу замолкает, чтобы снова начать говорить, но на этот раз – задавать вопросы, Баффи убегает.
Баффи приходит в себя только на улице. Вдыхая свежий морозный воздух, она чувствует, как в голове проясняется, как мозг начинает работать в привычном ритме, как сила вновь возвращается в ее руки, в ее ноги, и она становится быстрой и легкой, как раньше, решительной — снова становится самой собой, Истребительницей. И решение теперь так ясно стоит перед ее глазами...
***
В лицо бьют острые снежинки, северный ветер треплет волосы и проникает под тонкую куртку, но Баффи почти не чувствует холода. Стоит на куче смерзшихся между собой листьев, присыпанных снегом; обхватив себя руками, смотрит, как за горизонтом медленно исчезает оранжевый диск солнца. Щурит слезящиеся от ветра глаза, морщится, но не двигается с места, выжидая.
Снова и снова глубоко вдыхает свежий воздух, чтобы убедиться, что никакого аромата жасмина в нем нет, а пальцы до боли сжимают деревянный кол. И Баффи на этот раз совершенно точно уверена, что все это не сон.
Сквозь путаницу голых ветвей проглядывает полуразрушенное темное строение — всего в паре десятков шагов от девушки. Баффи всматривается в провалы высоких стрельчатых окон, оглядывает зияющий чернотой разваленный вход. Она не понимает, почему пришла сюда и в это время, но это не мешает ее твердой уверенности, что это именно то место, которое нужно. И Баффи еще толком не знает, что привело ее, но то, что сейчас она при своем уме придает ей сил и снова помогает поверить в свои силы. Она больше не чувствует себя испуганной беспомощной девушкой, она снова Истребительница, снова воин, снова готова убивать. Но с каждой секундой идти становится все труднее, каждый шаг делается тяжелее, а на душе появляется странный груз, мешающий сосредоточится на цели.
– Я сделаю это, – беззвучно шепчет Баффи.
Она вся напряжена, как натянутая струна, но ноги медлят, прежде чем сделать шаг.
Вспоминает полубезумный взгляд вампирши, ее хрупкие руки и всепоглощающее возбуждение, но тут же трясет головой, опускает руку с колом и ступает вперед.
По распятию над чернеющим входом Баффи узнает это место — когда-то здесь была церковь, и в этом есть насмешка судьбы, выбравшей для вампирши в качестве приюта место, бывшее когда-то святым, неприкосновенным. Почему-то остатки креста вселяют в трепет и неуверенность, и Баффи
Внутри Баффи различает заваленное камнями помещение, с голыми стенами и слоем пыли под ногами, в нос ударяет резкий запах сырости и плесени, где-то слышится звук падающих капель. Сквозь разбитые окна, расположенные слишком высоко от пола, еще проникает почти погасший дневной свет, разбавляющий кромешную темноту. Истребительница продолжает осматриваться по сторонам, и теперь так ярко видит свежие следы крови на стенах, словно кто-то специально размазывал ее по ним руками. Девушку передергивает, но она продолжает рассматривать помещение, все больше не в состоянии контролировать собственную волю. Принюхивается – в воздухе по-прежнему пахнет сыростью, и это слегка успокаивает Истребительницу.
Друсилла появляется уже тогда, когда Баффи решает, что ее здесь нет. Она выходит из тени, легко ступая босыми ногами по грязному сырому полу, в знакомом белом платье, разорванном и кое-как зашитым на груди, с испачканным кровью подолом. Темные волосы Дру спутанными прядями спадают на плечи, бледное лицо кажется совсем белым и острым — ни дать ни взять настоящий труп, только глаза все такие же живые, бездонные и безумные. Баффи хочет двинуться, но что-то ее останавливает, и она просто стоит и смотрит, как губы Дру медленно двигаются, и слышит не слова, а странное шипение. Друсилла заламывает худые, перепачканные кровью руки, и Баффи вдруг понимает, что кровь на стенах вовсе не человеческая, а вампирская.
Дру кажется дикой, пугающе дикой и совершенно безумной. И, наверное, единственный правильный выход – покончить со всем этим, наконец, проткнуть сучку колом и распрощаться с чередой проблем.
– Ты снишься мне, – вместо этого шепчет Баффи.
Опускает голову, чтобы не смотреть на Друсиллу, ее взгляд натыкается на кол в руках. Пальцы вцепляются в него еще сильнее, усилием воли Баффи снова смотрит на Дру. Теперь та стоит всего в нескольких шагах от нее и с явным интересом рассматривает Истребительницу, склонив голову на бок. Кажется, это самое время разозлиться на вампиршу, весь мир и себя в том числе, но Баффи не может. Нет, совсем не так, как в те безумные ночи, пропитанные запахом жасмина, а просто…
Конечно, она не может жалеть эту безумную! Она сумасшедшая, убийца, на ее счету столько невинных жертв, в том числе и друзей Баффи, она столько недель мучила ее своими глупыми играми с жасминовым зельем, а теперь… Здесь нет места никакой жалости! И все же, едва ли не впервые в жизни Истребительница жалеет свою жертву.
– Кукла не сломалась, – голос Друсиллы отвлекает Баффи от мыслей.
Только сейчас девушка замечает в ее руках потрепанную, безглазую фарфоровую куклу. Друсилла истерично хихикает и резким движением отбрасывает игрушку назад. Та падает на пол, но, как не странно, не разбивается, и, глядя на это, Дру смеется еще громче и надрывнее. Баффи смотрит на то, как юное тело вампирши трясется от безумного хохота, и кажется, что в любую секунду оно рассыплется на части. Друсилла падает на колени, и вдруг замолкает. Поднимает взгляд на Баффи и внимательно смотрит в ее глаза, и в тот миг ее взгляд кажется совершенно осмысленным. Этого хватает для того, чтобы вывести Баффи из ступора, поднять кол, схватить вампиршу за волосы и поднять ее.
– Зачем? – шипит Баффи. – Скажи, зачем ты это со мной делала, и не будешь умирать медленно.
Глаза Друсиллы снова бегают, и сама она похожа на испуганную девочку. Что-то шепчет на непонятном языке, а Баффи вдруг хочется убежать, оставив все так, как есть. Но она сильнее вцепляется в волосы Друсиллы, прижимает ее спиной к стенке, нависает над ней. И понимает, что Дру уж точно ничего ей не скажет – она окончательно лишилась рассудка, и вряд ли понимает, что творится вокруг. И жасмин – это последнее деяние жестокой вампирши Друсиллы, мозг которой с каждой секундой все сильнее разъедает безумие.
– Глупая, глупая маленькая девочка, – из глаз Дру текут слезы, она качает головой. – И такая жестокая…
Она не видит кола, не видит Баффи, только качает головой. Истребительница ослабляет хватку, кривясь от отвращения. Дру широко улыбается, и вдруг Баффи чувствует секундное прикосновение холодных губ к уголку своего рта. И в тот же миг отбрасывает кол, хватает Друсиллу за волосы, бросает на пол. Упав, вампирша даже не шевелится, а Баффи отходит в сторону, с омерзением вытирая губы. И плевать, что кожа вдруг ощутила неимоверный жар, а в низу живота почувствовалась тянущаяся тяжесть.
– Жестокая, – кивает Баффи. – Очень.
Она молча разворачивается и покидает церковь. Даже не оборачивается, когда слышит глухие всхлипы и какие-то мольбы на все том же непонятном языке. И плевать, что сердце вдруг сжимается от жалости и еще какого-то острого чувство сожаления – как будто Баффи что-то теряет. Почти так же, как тогда, когда Баффи уничтожала Акатлу, почти так же больно когда закрывалась Адская Пасть. И в то же время ей вдруг становится слишком спокойно, как всегда бывало после очередной победы.
Выйдя на улицу, Баффи подставляет лицо морозному воздуху, вслушиваясь в шелест ветра и скрип старых деревьев, но в ушах, как назло, звучал желобные стоны Друсиллы. Ей не жить. Пусть Дру окончательно выжила из ума, но это она поняла так же прекрасно, как и Истребительница, и было бы куда милосерднее, если бы Баффи распылила ее. Но ничего не хотелось как, как наказать так, как оно того стоит. Возможно, когда-нибудь Баффи пожалеет, возможно, когда-нибудь будет корить себя за излишнюю жестокость. Но сейчас главное, что вампирша получила по заслугам.
С этой мыслью Баффи как-то грустно усмехается и решительным шагом направляется в сторону города.
***
– Баффи, ты уверена? – в сотый раз за последние несколько дней спрашивает Дон.
– Конечно, уверена, – улыбается Истребительница. – Главное, чтобы этого хотела ты.
– Ты ведь знаешь, что мне все равно. Здесь меня ничего не держит, – пожимает плечами девочка.
Она пытается застегнуть молнию на очередном чемодане, но та отчаянно противится такому количеству вещей, и вскоре Дон приходится вываливать все вещи снова на кровать, чтобы заново укомплектовать.
– Вот и прекрасно, - кажется, Баффи действительно довольна. Ведь еще всего несколько часов, и ее больше ничего не будет связывать с этим проклятым городом и его промозглым холодом. А через день она будет в теплой Италии, где, наконец, сможет начать новую жизнь.
– Рим... всегда мечтала там побывать! Представляешь, говорят, там самые симпатичные мальчишки, а еще пицца, и паста, и… – Дон говорит быстро-быстро, и очень скоро Баффи теряет нить ее монолога, но при этом делает вид, что внимательно слушает восторги сестры.
Вываливает на кровать ворох одежды, мысленно прикидывая, как бы это все запихнуть в собственный чемодан. Перебирает вещи, бездумно кивая на реплики Дон, создавая видимость, что по-прежнему слушает сестренку. А мысли уже где-то далеко, за приделами этой проклятой холодной Англии, в новой жизни без чертовых воспоминаний, снов и видений. Баффи улыбается мыслям о чем-то новом и, возможно, более светлом, чем все, что было до этого. И замечает не сразу, как из сложенной блузки выпадает засохшая веточка со сморщенными белыми цветами. Баффи непроизвольно берет ее в руку и сжимает ладонь, подносит к носу, вдыхает. Знакомый сладкий запах, а голова начинает кружиться, а еще через миг Баффи понимает, что широко улыбается.
Глядя в пустоту, кладет веточку жасмина в карман реглана, на несколько мгновений задержав на ней руку. И этого достаточно, чтобы почувствовать дрожь во всем теле, бешеное сердцебиение и каплю надежды.
-конец-
@темы: Друсилла, Баффи, Фэм-слэш, Фанфики: проза
-
-
13.09.2011 в 18:12Спасибо и аплодирую автору
-
-
13.09.2011 в 18:28Спасибо))
-
-
15.03.2016 в 22:36