[Bloodsuckers]

Bloodsuckers на ФБ'15
Визитка
Драбблы G-PG13 Мультиканон, Киндрэт, Вкус ночи, Маскарад, Настоящая кровь, Школа вампиров, Бал вампиров, Узы крови, Правила вампирского этикета
Визуал G-PG13 Баффиверс, ориджиналы, Вампирские хроники, Бэтмен, Дракула, Ди: Охотник на вампиров, Лига выдающихся джентльменов, Сумерки, Маскарад, Воины света
Мини G-PG13 Бал вампиров, Дракула, ориджиналы, Блейд
Челлендж G-PG13 косплей, флешка, переделка песни, мастер-класс

Голосование
Визитка до 10.08 последний день!
Драбблы до 15.08
Визуал до 20.08
Мини до 25.08
Челлендж до 30.08

<div align="center"><a href="http://fk-2o15.diary.ru/?tag=5301619"><img src="http://i.imgur.com/d2NdPDE.png"></a></div>

<div align="center"><a href="http://fk-2o15.diary.ru/?tag=5301619"><img src="http://s7.hostingkartinok.com/uploads/images/2015/07/0c175f3d8305946ba50976895243abe6.jpg"></a></div>

<div align="center"><a href="http://fk-2o15.diary.ru/?tag=5301619"><img src="http://s7.hostingkartinok.com/uploads/images/2015/07/b0e6afa4bad688b7f9fef21ce89ff949.jpg"></a></div>

<div align="center"><a href="http://fk-2o15.diary.ru/?tag=5301619"><img src="http://s7.hostingkartinok.com/uploads/images/2015/07/14298d917390c916ee9e995b533b6314.jpg"></a></div>

@темы: Конкурсы

---

Фан-арт: The Wish

[Smth_Blue]

Название: The Wish
Автор: Smth_Blue
Рейтинг: G
Персонаж/Пейринг: Баффи



Счастливо,

@темы: Фан-арт: обои, коллажи, Баффи, Баффи: 3 сезон

---

"Плащ, шляпа и пистолет" - мини, перевод, PG-13

[+Lupa+]

Название: Плащ, шляпа и пистолет
Переводчик:  +Lupa+
Бета:  Bianca Neve
Оригинал: postcardmystery – “a hat, a coat, a gun”, запрос отправлен
Размер: мини, оригинал 3 216 слов, перевод 3 017 слов
Пейринг/Персонажи: Ангел/Корделия, Ангел/Спайк, Ангел/Лос-Анджелес, Уэсли Уиндем-Прайс
Категория: гет, слэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание:
– Подозреваю, кто-то уже указал тебе на иронию этого, – говорит Корделия таким тоном, что ясно – она в любом случае укажет на иронию «этого» сама.
– Иронию чего, – говорит Ангел, даже не давая себе труда изобразить вопрос. Она ответит независимо от того, хочет он или нет – она всегда так делает. (О том, что ему нужно в действительности, он себе думать не позволяет.)
– Солнечный штат, вампир, ну же, – отвечает Корделия. – Я знаю, что на самом деле ты не настолько тупой.

Ангел, Лос-Анджелес и город, который носит его имя.
Примечание переводчика: название фика – цитата из нуарного романа Р. Чандлера «Прощай, красотка», второго из серии романов о частном детективе Филипе Марлоу. Полный отрывок выглядит так:
«Я поднялся с кровати, потер онемевшую от жесткой подушки шею, подошел к раковине в углу и ополоснул лицо холодной водой. Я почувствовал себя лучше, но ненамного. Мне надо было выпить, мне надо было застраховать свою жизнь на большую сумму, мне надо было отдохнуть, мне нужен был дом в деревне. Все, что у меня было, это плащ, шляпа и пистолет. Я нацепил на себя все это и вышел из комнаты».
Предупреждения: насилие, кровь и убийство.


Ничто в целом мире не пахнет так, как Лос-Анджелес – первое, что он бы вам сказал. Послевкусие на корне языка, как будто что-то часто горит. (И, ох, он все знает о горении.) Нотка дождя, которого не было и который никогда не прольется (кроме тех случаев, когда он проливается; черная рубашка липнет к холодной коже – коже, что никогда не мерзнет…), но даже если дождь все же идет, пожар продолжает тлеть. Однажды кто-то сказал ему, что в Лос-Анджелесе автомобилей больше, чем людей – бензин свинцовыми лентами закручивается вокруг пальцев, скользит по скулам, липнет к подошвам ботинок, так что он вполне может в это поверить. Лос-Анджелес пахнет сточными трубами, по которым он передвигается, и улицами, которые всегда сверкают и никогда не бывают чистыми. Город пахнет страхом и похотью и, поверх всего, амбициями – падающими на улицы подобно дождю, и он (не) усмехается, перенося их на себе. Город пахнет солнцем, под которое он никогда не выходит, и мечтами, которые никогда не осуществятся. Город пахнет кубиками льда в виски, алой помадой и всей плотью, которую он может лишь обонять, но никогда не касается.
Конечно, кровью город тоже пахнет. Но с другой стороны, так было везде, где Ангел побывал за прошедшие четыреста лет, верно?

Есть такие места, в которые ты можешь приехать, не имея ничего. Так он себе говорил, перед тем как приехать сюда без ничего, но Ангел распознает ложь, даже когда скармливает ее себе самому. Он никогда и никуда не приезжал без ничего, он таскал свой багаж через пол-Европы – упирающийся руками и ногами и молящий сохранить ему жизнь. (Иногда далеко не столь метафорически.) Где-то глубоко в его голове есть голос, говорящий правду, которую он не желает слышать, и Ангел не пытался заглушить его с самого Боксерского Восстания. Поэтому у него с собой только три рубашки. Поэтому у него нет ничего, кроме пальто на плечах и одного-двух запасных ножей. Поэтому без разницы, что все провоняло солнцем, а он с самых полей Ирландии, целых три жизни назад, не ощущал дневного света на своей коже.
Он приехал сюда без ничего. Он всюду приезжает без ничего, потому что ничего не заслуживает. Это его путь.

– Подозреваю, кто-то уже указал тебе на иронию этого, – говорит Корделия таким тоном, что ясно – она в любом случае укажет на иронию «этого» сама.
– Иронию чего, – говорит Ангел, даже не давая себе труда изобразить вопрос. Она ответит независимо от того, хочет он или нет – она всегда так делает. (О том, что ему нужно в действительности, он себе думать не позволяет.)
– Солнечный штат, вампир, ну же, – отвечает Корделия. – Я знаю, что на самом деле ты не настолько тупой.
Ангел смотрит на нее и не двигается, потому что он не тупой. Он не тупой, но вот факт: Лос-Анджелес солнечный, но для излишней подвижности здесь слишком мало теплоты.
Корделия улыбается, и двигается – очень медленно – и кладет свои руки на его. Ее кожа теплая, и мягкая, и загорелая. А он так и не согрелся. Он не замечает, как на ее шее бьется венка; единственное тепло, которое он способен купить – любой ценой. Он не замечает. Он не замечает. Он не замечает…
Конечно, он замечает.

В нем есть вещи, которые он никогда не сумеет очистить. (Помимо очевидной. Помимо другого голоса – того, который душа лишь держит в наручниках, но не может заткнуть.) Его голос, например, прекрасно подходит по большей части – не всегда – лишь для Бруклинских гласных. Он не в состоянии выговорить имя своей создательницы без резкого ирландского акцента. Тот пробивается в моменты опасности, но никогда – в эмоциональные, а его мысли… его мыслей произношение Нового Света вообще так и не коснулось. (Думайте, что хотите.) Он всегда отдает предпочтение коже, и неважно, как та реагирует на дождь. (Он думал, что в Лос-Анджелесе никогда не бывает дождя. Микроклимат, хрен там.) Он держит свои ножи острыми и всегда носит с собой пистолет, кроме тех случаев, когда действует напоказ – и в этом он всегда был хорош. В душе он актер, и без нее тоже. Ты лишь настолько пугающий, насколько они думают; есть лишь та власть, которую ты сможешь сделать своей. В нем так много всего, что он никогда не сумеет очистить, и не имеет значения, что он не может стоять под солнцем, он до мозга костей дитя Лос-Анджелеса.
В любом случае, есть кое-что и помимо него, насчет чего вам следует волноваться. Проблеск выбеленных волос чуть позади, сразу за углом. Опущенные согласные и проглоченные гласные. Реки крови и еще больше кожи, и еще один мужчина, который известен под одним – и только одним – именем.
– Господи, да ты просто гребаный гомик, – говорит Спайк, опуская взгляд на дуло пистолета, и ох, никуда от него не деться. От того, кого Ангел никогда не мог превзойти. От того, кто всегда знал его слабые стороны. От того, кто ставит жизнь на кол.

Кстати, насчет горения: именно в Лос-Анджелесе Спайк впервые признается тебе; из его ноздрей струится настоящий дым – от наполовину скуренной «Мальборо красной», зажатой в длинных покрытых кровью пальцах.
– Иисусе, – говорит Спайк, – ты думаешь, я собираюсь уйти в даль и ночь, весь в печали, упиваясь одиночеством, потому что ты несколько раз пытался избавиться от меня? Подумай-ка еще раз, дедуля, и больше не совершай таких ошибок. Мне нечего здесь делать, но я следую за тобой, и ты это знаешь. Не притворяйся, будто не понимаешь, чего я хочу, Ангел, потому что вся эта чепуха, от которой меня тошнит, исходит от тебя. Ты понимаешь. Ты всегда…
– Почему ты делаешь это, Спайк? – спрашивает Ангел; слова вырываются из его рта так же, как они всегда вырывались из его рта, и он может иметь в виду сотню, тысячу вещей. Но Спайк есть Спайк, и он знает, что Ангел имеет в виду, даже когда сам Ангел этого не желает, потому что желания, которые имеют свойство возникать у Ангела во тьме неведения (и разве они не всегда возникают во тьме…) – что ж, они не имеют свойства воплощаться в реальность.
– Поминаю имя Божье всуе? – дразнит его Спайк; дымок от его сигареты кажется ослепительно белым на фоне черного плаща, и он фыркает от смеха, который уносит Ангела на сотню лет в прошлое и на тысячи миль прочь. – А ты как думаешь, старик?
– Я думаю, тебе нравится боль, – отвечает Ангел, потому что помнит, как это обжигает: ядовитые укусы произносимых слов, сдерживать которые губам демона не хватает такта; помнит, как Ангел никогда не произносил их – в отличие от Ангелуса. Ангелусу ожоги нравились так же, как и Спайку. (Сильнее.)
– Да, – говорит Спайк, туша сигарету о собственную ладонь и ухмыляясь, тыкая в грудь Ангела пальцем и протыкая насквозь, и в миг, когда Ангел видит отражение того, что горит в них обоих, этого раскаленного добела пламени в их груди, вспыхнувшее в глазах Спайка, тот наклоняется – достаточно близко для укуса – и шепчет: – А тебе нет?

Но было время и до Спайка, и время до этой вспышки, или, по крайней мере, немало моментов времени. Ангел прибыл в Лос-Анджелес в дождь, с разбитым сердцем и обтрепанной по краям душой. Лос-Анджелес был ярким, но потом опустилась тьма, и Ангелу понравилось ее неоновое сияние, нечто почти солнечное, почти чистое, если зажмуришься, если позволишь себе поверить. Ему понравилось одиночество, и ложь, и то, как он мог ходить по улицам – а люди знали. Люди не могли его учуять, но они распознавали запах хищника, потому что это умеют все хищники. (Его до сих пор восхищает, скольким людям нет нужды замечать клыки, чтобы знать, но еще больше восхищает, сколькие вообще не замечают его появления. О, восхитительный Голливуд, как он ломает все эти щиты.)
Ангел приехал в Лос-Анджелес, желая гореть, убегая, потому что все, что он мог, – это чувствовать. Ангелу понравился Лос-Анджелес, потому что ты можешь быть настолько безумным, насколько хочешь, и настолько же потерянным. Ангел приехал в Лос-Анджелес потерянным. Однако Ангел всегда был безумен. Ангел влюбился в Лос-Анджелес, потому что город хотел получить от него все, даже когда у него не было ничего, потому что у него не было ничего. Ангел любил Лос-Анджелес еще до того, как заметил, до того, как спас чью-то жизнь, до того, как вообще узнал это.
Потом Корди улыбнулась ему посреди наполненной людьми комнаты, и сердце, которое не билось, все равно пропустило удар. Потому что вот что такое Лос-Анджелес для тебя – и чего еще не знал Ангел. Все, что ты можешь, – это гореть.

Если Ангел приехал в Лос-Анджелес, нуждаясь в пламени, то Уэсли приехал, ища его. Мальчик, который так и не стал мужем, мальчик, который стал вообще ничем. Мужчина без призвания, с головой, полной ужаса, и латыни, и отцовского разочарования. Уэсли, который держал пистолет так, словно тот был учтивым предложением, Уэсли, чей голос дрожал, когда он отдавал команды. Уэсли, который торговался и клянчил, который пригибался, и юркал в укрытие, и убегал. Уэсли приехал в Лос-Анджелес, и Уэсли был Питером Пэном. Но приехал – слово в прошедшем времени, и Уэсли… Уэсли остался.
– Опусти нож, или я прострелю твоей жене колени, – говорит Уэсли; дробовик в его руках неподвижен; кожаный воротник скрывает шрам на горле, о котором все в курсе, но никто не упоминает, – и голос Уэсли не колеблется. Ангел стоит позади него, с ножом в руке, и знает: это потому что Уэсли не лжет. Он выстрелит в нее, а потом, когда сделает это, выстрелит в нее снова. Все дело в цифрах, и сотни умрут, если они не получат то, что им нужно. Уэсли видит людей, но еще он видит цифры, и он выстрелит в нее. Он убьет ее, если придется. Уэсли пустил корни в Лос-Анджелесе, но это работает в обе стороны.
– Чертовски счастлив, что мне не пришлось этого делать, – признается Уэсли после, когда Ангел ведет машину по бульвару Сансет и знает, что Уэсли по-прежнему не лжет.
– Но ты бы сделал это, если бы пришлось, – отвечает Ангел, и Уэсли хмурится, как будто тупит. (Что, должно быть, – давайте посмотрим правде в лицо – большинство людей только и видят в Уэсли Уиндем-Прайсе.)
– Конечно я бы сделал это, – говорит Уэсли; его глаза широко распахнуты, – она сделала свой выбор. Вряд ли я виноват в том, что он был неверным. Разве ты не слышал, старик? Рыцарство умерло.
– Да, я слышал, – отвечает Ангел и давит на газ. Он давно уже перестал страшиться того, на что способен Уэсли, – или так он говорит себе, время от времени. Он знает, что Уэсли представляет из себя. Уэсли пустил корни в Лос-Анджелесе, но это работает в обе стороны.
Уэсли включает радио, и когда в ночном воздухе разливается Джонни Кэш, Ангел перестает сдерживать дыхание, в котором не нуждается, и знает. Лос-Анджелес пустил корни в Уэсли и никогда не освободит.

Конечно, это отель. Отель там, где Лос-Анджелес, он и есть Лос-Анджелес. Он всегда был Лос-Анджелесом для него, еще одну жизнь назад, когда он носил зализанные назад волосы и подтяжки, которые украл у вампира прямо перед тем, как распылить его. «Гиперион» – это потускневший гламур и темные углы, настоящие привидения и реальные демоны. Это визитки с напечатанным на них кривоватым ангелом, и если дом там, где сердце, что ж, Ангел, определенно, пролил на пол фойе достаточно крови, чтобы породниться с отелем. Это выпитый виски, от которого он не пьянеет, блондинки, которые хотят, чтобы он их спас, и семья, которую он выстроил для себя, – с редкими визитами семьи, которую он создал, и семьи, которая создала его. (И не слишком ли это много блондинов?) Это коридоры, где плакал его сын, и те же коридоры, где его сын пытался убить его. Это спальня, в которой он горевал, и улыбка Корди ранним вечером, когда он, пошатываясь, спускается с лестницы и старается притвориться, что он чемпион, а не просто парень, который неправильно застегнул рубашку. Это жизнь, его жизнь, и что такое отель, как не город в миниатюре, маленькая версия этого города, который обитает в его снах и позволяет обитать в своих ночах?
Гиперион достался сатиру, да. Он уже слышал эту шутку прежде. Она не стала смешнее.

Есть вещи, которые удивляют Ангела в городе, носящем его имя: как легко здесь купить кровь. (Можно подумать, что в итоге это перестало его поражать, – но нет, поражает до сих пор.) Как его кожаный плащ не заставляет людей изумленно таращиться, но на этом поприще ему бы следовало быть более догадливым: жители Лос-Анджелеса знают цену внешней привлекательности. Как влияние города не уменьшается со временем, как его огни никогда не тускнеют окончательно. Как люди могут быть красивыми, но героин всех делает уродливыми. (Ладно, возможно, это и не стало таким уж сюрпризом.) Как он, видимо, никогда не останется без работы, даже когда за нее никто не платит, даже когда он не пил крови целую неделю – и изголодался настолько, что зрение туманится. (Это часто случается. Он не рассказывает Корди. Иногда он открывается перед Уэсом, но это же Уэс. Если бы Уэс с десяти лет не знал, что делает вампира слабым, Уэса пороли бы куда чаще.)
Но в основном, что удивляет его больше всего – то, что город никогда не ощущается чужим, никогда не ощущается неправильным.
– Ты старше, чем этот город, – говорит Уэсли однажды ночью, так буднично, как умеет говорить обо всем только Уэс, – и ты веришь в такую вещь, как судьба. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что эти два факта могут, так сказать, быть связаны?
Ему не приходило. Но появляется пророчество – с тем, что может быть его именем, написанным в первой строке, смутно и размыто, – и он не думал об этом, но, черт, он знает этот (его) город, и не читать между строк непростительно. Он должен был думать об этом, потому что Лос-Анджелес явно думал о нем.

– Что это за чепуха? – спрашивает Спайк, хмурясь на выцветшие обои в первый свой визит в Лос-Анджелес (и не пытаясь никого убить, ну, по крайней мере, никого конкретного), и Ангел прищуривается и в свою очередь задает вопрос:
– Где Дру, Спайк?
Спайк откидывается на спинку кресла в офисе Ангела, широко разбрасывает ноги и отвечает:
– Бросила меня. Очевидно, я для нее недостаточно злой. Вот скажи мне, сколько монахинь должен убить парень, чтобы впечатлить цыпочку, а?
– Много, я полагаю, – говорит Ангел и сощуривает глаза еще сильнее, потому что Спайк знает, что делает, говоря о монахинях, и Спайк знает, что Ангел тоже это знает.
– Что ж, вот он я, – заявляет Спайк, разглядывая руку с выкрашенными черным лаком ногтями, – и я еще даже никого не убил, так что можешь держать свои кулаки подальше от этой конкретной пятерни – я знаю, что они у тебя чешутся, – нам нет нужды драться, разве что ты этого хочешь.
– Дай угадаю, – сухо отвечает Ангел, – ты этого хочешь?
– Мы же встретились, верно? – говорит Спайк, но в его глазах агрессия, которую Ангел уже видел раньше. Эта агрессия всегда появлялась, когда Ангел прибирал к рукам Дру, и слишком сильно походила на горькое разочарование Спайка, что Дру всегда будет любить своего Папочку и всегда будет рада его рукам.
– Я выведу тебя отсюда до того, как вернутся мои сотрудники, – говорит Ангел, стискивая в кулаке воротник Спайка, и тот улыбается:
– Стыдишься меня, да? Считай, что я донельзя удивлен. Мы можем пойти куда-нибудь, где есть котята?
– Нет, – отвечает Ангел, засовывая нож в ботинок, – и заткнись.
И вот она, наверное, самая удивительная вещь в Лос-Анджелесе на данный момент: Спайк затыкается.

Дру – не единственная, кому нравятся руки Папочки, а Спайк – не единственный, кто потерял кого-то. Под дождем удобно прятаться, да и, если уж на то пошло, там, где они делают вид, что дышат, довольно темно. Переулок подходит более чем, поскольку тут нечем гордиться, но Ангел ломает всего лишь одно ребро, поскольку из них двоих только он знает, что ласка тоже может быть оружием. Спайк затыкается, поскольку выучил несколько уроков (хотя и недостаточно), а Ангел молчит, потому что Ангелус был болтуном. Потом Спайк приглаживает свои волосы – сияющий во тьме перекисный блонд. Единственное, что сияет. А на его губе сияет кровь, поскольку Ангел позволил себе выпустить клыки, но это лишь царапина. На шее Ангела укус, поскольку Спайк никогда особо не был образцом сдержанности. (Позже Ангел замаскирует его под что-то другое.) Они не прощаются, поскольку им это не нужно, они это они, у них такого не бывает. Они не прощаются, и к следующему закату Спайк исчезает. Ангел не скучает по нему; кроме того, и скучать-то особо не по чему. Спайк – фальшивая монета в жизни Ангела, и он все равно вернется. Лос-Анджелес притянет его обратно, даже если этого не сделает Ангел. Подобному уже есть пример, и Ангел отгораживается шторами от рассвета, вминает пальцы в след от укуса, принуждает себя ничего не чувствовать, поскольку ничего и нет. (Правда ведь?)

– Я так счастлива, что переехала сюда, – заявляет Корделия, так, будто хочет быть саркастичной – но получается искренне.
Ангел делает очередной глубокий вдох, в котором не нуждается, отпивает кровь из чашки и отвечает:
– Да, я тоже.
Он провожает Корделию до машины, хотя она десяток раз говорила ему, что в этом нет необходимости (она не верит, но это правда исключительно для его собственного спокойствия), а потом пытается выпихнуть Уэсли домой и терпит неудачу. («Этот трактат очарователен, Ангел, если бы я только мог распознать это слово, которое исказили при переводе с шумерского на греческий, я бы сумел вызывать огонь щелчком пальцев!»)
Он раздвигает шторы, заведомо зная, что ему придется закрыть их перед тем, как лечь спать, или он вообще не проснется. Он сидит на кровати и просто смотрит, зная, что каждый огонек – это по меньшей мере один человек, зная, что по меньшей мере десять человек умрут сегодня ночью, и он не способен их спасти. Лос-Анджелес красив лишь в отдалении, но иногда это отдаление такого рода, которое ты можешь увидеть лишь изнутри. Ангел плохо выглядит в неоновом свете, но, эй, это лучше, чем вообще без света. Он спасает какое-то количество людей, и, возможно, этого достаточно. Он заставляет вспыхивать что-то в этих темных углах, и это лучше, чем вообще ничего. Он задвигает шторы, и скидывает ботинки, и не заблуждается насчет себя. Он – единственный ангел в этом городе, и его нимб изрядно осквернен. Впрочем, Лос-Анджелес простит его. Не то чтобы у города было право бросить в него камень.
Он закрывает глаза, но не выключает свет. Он любит спать при свете. Нет, он не хочет думать о том, что это значит. Он – единственный ангел в городе, носящем его имя, подобно краденому плащу; ему позволено любить то, что он может выкрасть обратно, и если он обнаружит нечто, чего не должен красть, ну что ж. Добро пожаловать в Лос-Анджелес. Даже вещи, которые принадлежат тебе, ты сперва должен украсть.
«Что было первым, – думает Ангел, – курица или яйцо?» – и переворачивается. Вот первая вещь, которой ты учишься в этом грязном, красивом, дерьмовом городе: это не имеет значения. Не только имя определяет его принадлежность, потому что Лос-Анджелес? Никогда не был его, всегда владел им, всегда ждущий. «В конечном счете, – думает Ангел сквозь дрему, перед тем как погрузиться в сон, – что может быть лучше города, который украл тебя?»

@темы: Корделия, Спайк, Уэсли, Фанфики: проза, Спангел, Слэш, Ангел

---

[Sdoba]

Автор: Горчакова Галя ( Sdoba)
Персонаж/ Ангел


angel \ David Boreanaz by Sdoba on DeviantArt

@темы: Фан-арт: рисунки, Ангел

---

"Всем свое время" - драббл

[+Lupa+]

Название: Всем свое время
Автор:  +Lupa+
Бета: нет
Размер: драббл, 443 слова
Персонажи: Баффи, Уиллоу, Оз; остальные упоминаются
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: большое кладбище Баффи Саммерс
Примечание: пост-канон (в том числе и "Ангела")
Предупреждение: смерть персонажей


Баффи было тридцать, когда погиб Ксандер. Погиб по-глупому, сунувшись в стычку между своими подопечными и бандой демонов-людоедов. Но это для всех было глупо, а Баффи помнила, каким нежным становился голос Ксандера, когда он рассказывал про «своих девочек». Вон они, все пятеро, стоят напротив, похожие на эбеновые статуи. А они с Уиллоу – по другую сторону закрытого гроба, словно разделенные невидимой рекой. Уиллоу кинула в могилу пригоршню красной африканской земли, а потом положила на свежий холмик белый камешек.
– Я всегда думала, что уйду первой, – сказала она, отводя от лица растрепанные ветром волосы.
– Мы все тут слишком задержались, – ответила Баффи.

Когда Баффи стукнуло сорок, умер Джайлз. Просто тихо ушел, и еще за месяц до того все знали, что ему недолго осталось. Он и сам знал. И потому передал все дела Эндрю – в котором не осталось ничего от пустопорожнего гика, когда-то мнившего себя злодеем... а потом героем.
– Мое личное кладбище стало слишком обширным, – пробормотала Баффи, когда они с Уиллоу шли к воротам. Позади них Эндрю что-то обсуждал с новым главой отдела по связям, сменившим его на посту.
– Отсюда до Африки рукой подать, – хмыкнула Уиллоу. – Ближе, чем до Аргентины.

Уиллоу не стало, когда Баффи было уже под пятьдесят. Оз, лохматый полуседой оборотень, совсем не похожий на рыжего молчаливого мальчишку, какого она помнила, был единственным, кроме нее, кто пришел на похороны, – Кеннеди погибла за десять лет до того, не осталось даже тела. И Оз сжимал ее руку, когда опускали гроб.
– Она верила, что мы однажды встретимся в Стамбуле. И она будет старой и седой, – тихо проговорил он, так что Баффи показалось, что это прошелестели листья платана над свежей могилой.
– У нее почти получилось, – прошептала в ответ Баффи.

Незадолго до своего семидесятилетия Баффи хоронила Дон. Она едва ли не с удивлением смотрела на белую, как лунь, старуху, лежащую в гробу в окружении цветов. И невольно касалась собственных волос, едва тронутых сединой. Никто не знал, как старятся Истребительницы, такого раньше просто не было. Она будет первой. Баффи невольно улыбнулась: Джайлз бы непременно настоял, чтобы она вела записи о самочувствии и сохранении силы и навыков.
– Тетя Бафф, – внучатый племянник тронул ее за локоть, – церемония сейчас начнется. Ждут одну тебя.
– Ты прав, Билли. Ждут одну меня.
Баффи оглянулась на багровеющий закат, и ей показалось, будто она увидела призрачные силуэты.
– Еще не время, – сказала она им. – Я уйду с рассветом, как обычно.

Баффи умерла в первый день своего восьмидесятилетия, на рассвете.
На ее похороны пришла семья ее сестры.
На ее могилу пришли двое.
Через год Эндрю открыл в Лондоне мемориал. Там были все – Баффи, Ксандер, Уиллоу, Джайлз, Дон.
Еще через год кто-то украл один из экспонатов музея при мемориале – плюшевую свинку. Взамен похититель оставил серебряную зажигалку.
Говорят, Эндрю всегда носит эту зажигалку при себе.

@темы: Оз, Баффи, Уиллоу, Фанфики: проза

---

Баффи, Спайк и Ангел в одном комиксе

[Vasquez]

Ау, спаффики! Ау, бангелы!
Баффи, Спайк и Ангел снова вместе. В смысле - в одном комиксе, а вы что подумали?

Buffy сезон 10, #16
app.box.com/s/depc388yywojd7ov1rgw9ssrlfzlpovy

@темы: Комикс, Спаффи, Спайк, Баффи, Бангел, Ангел

---

[+Lupa+]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[+Lupa+]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Пять чувств" - миди с ФБ-2014

[+Lupa+]

Название: Пять чувств
Задание: Книга запретных знаний
Автор:  +Lupa+
Бета:  Bianca Neve
Размер: миди, 8 638 слов
Пейринг/Персонажи: Спайк/Баффи, Тара/Уиллоу, Ксандер/Аня, Дон
Категория: джен, гет, фемслэш
Жанр: романс, драма, АУ
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Тара не просто выяснила, что Баффи вернулась с небес практически нормальной, она еще и вызвалась помочь.
Примечание/Предупреждения: начало фика – таймлайн конца серии «Мертвые вещи» (6.13); фик написан по большей части в духе «fix it», но не обольщайтесь


– Пожалуйста, не оправдывай меня!
Баффи рыдала, уткнувшись в колени Тары, но слезы не приносили облегчения. Наоборот, каждый судорожный всхлип словно рвал что-то внутри, заставляя кровоточить.
Ее затылка легонько коснулась мягкая ладонь.
– Возможно, я знаю, в чем дело.
Баффи резко вскинула голову: от слез лицо Тары расплывалось, казалось смутным силуэтом, но это было неважно. Баффи ждала ответа, как второго пришествия.
– Со мной правда что-то не так?
Тара неловко пожала плечами:
– Я не уверена… Есть одна книга, называется «Трактат тонких заклинаний». Уиллоу над ней потешалась, и я забрала ее себе… – Тара закрыла глаза и покачала головой. – Нет, не о том говорю. В этой книге есть очень интересные заклинания – они способны изменять восприятие.
– Не понимаю… – Баффи утерла слезы. Распухшие веки щипало, тушь, наверное, совсем потекла… Да, она тоже думает не о том.
Тара похлопала по дивану рядом с собой и подождала, пока Баффи сядет.
– Ну смотри. К примеру, там есть раздел «Обоняние». Можно сделать так, что человек станет по-иному воспринимать запахи, совсем чуть-чуть…
– И что в этом такого? Как это может помочь? – немного грубовато перебила ее Баффи. – Извини. Ты так стараешься мне помочь, а я… – Она сглотнула вновь подступившие слезы.
Тара понимающе улыбнулась и продолжила:
– Это может показаться совсем незначительным, но таким образом можно заставить человека разлюбить кого-то – или даже возненавидеть. Понимаешь? Запах любимого для него поменяется. Или вкус. Можно слегка изменить вкус – а человек подумает, что заболел. Маг, составивший эту книгу… она больше похожа на журнал исследований… так вот, он достаточно подробно описывал возможные последствия.
– Значит, при помощи этой книги я смогу избавиться от влечения к Спайку? – с надеждой спросила Баффи. Боже, это было бы замечательно! Это решило бы все проблемы! Ну… часть их, по крайней мере.
– Не совсем, – тон Тары стал предельно серьезным. – Я предлагаю попробовать постепенно менять твое восприятие, пока оно не станет таким же, каким было до… возвращения. Как знать, возможно, тогда ты действительно станешь сама собой и перестанешь… ну… позволять Спайку…
– Я поняла! – Баффи прикусила губу, раздумывая. – И как это будет происходить?
– Сначала я подготовлю ритуал, это несложно, там простые ингредиенты. И мы проверим, действительно ли изменилось твое восприятие и насколько. – Тара обнадеживающе улыбнулась. – А потом мы будем постепенно и осторожно изменять ощущения твоих органов чувств. Когда ты поймешь, что они стали, как прежде, мы остановимся. Это может оказаться довольно долгим делом…
– А там нет заклинания «Сделать все, как было»? – грустно пошутила Баффи. – Ладно. Я согласна. Все равно других вариантов у меня нет. Попробовать-то стоит.
– Ну вот и хорошо. – Тара поднялась с дивана. – Тогда я пойду поищу книгу и начну собирать все необходимое. – Она положила руку Баффи на плечо. – Ничего, недели нам хватит, управимся еще до твоего дня рождения.
Баффи со стоном закрыла лицо руками. Боже, еще и это… Придется ведь праздновать. Иначе Дон с нее живой не слезет. Надо собраться.
– Пожалуй, я заварю тебе чаю с чабрецом, – заявила Тара, видимо, впечатлившись ее страдальческим видом. – Он успокаивает нервы.
Баффи не знала, был ли тому причиной чабрец или просто горячий чай – или сам факт, что кто-то о ней заботится, но она действительно успокоилась.
– Я пойду, – полувопросительно сказала Тара, поднимаясь.
– Жду тебя завтра, – прошептала Баффи, проводив Тару до двери.


День первый.

– Ладно. – Тара еще раз, для проверки, оглядела расставленные вокруг в правильном порядке свечи и убедилась, что круг из перетертых с песком трав замкнутый и относительно ровный. – Приступим? Это недолго.
– Повтори, с чего мы начнем? – попросила Баффи, поудобнее усаживаясь – и тщательно следя, чтобы ненароком не сбить чего-нибудь.
– Ну, как я уже говорила, для начала было бы неплохо проверить диапазон твоего восприятия. Вчера я проверила свое… конечно, это не эталон, но я приняла его за примерную норму…
– Хорошо, я поняла, – быстро ответила Баффи. – Ты хочешь узнать, насколько для меня все стало другим.
– Именно.
Тара раскрыла книжку на специально заложенной странице и для верности пробежалась глазами по строчкам.
– Ладно, – снова сказала она и взяла Баффи за руки. – Давай попробуем.
– Угу, – буркнула Баффи и закрыла глаза. Размеренное бормотание Тары длилось не меньше минуты, а затем Баффи ощутила на своем лице порыв ветра. – Ну как? – почему-то шепотом спросила она, глядя на потухшие свечи.
Тара посмотрела на лежащий перед ней листок и нахмурилась.
– Не так уж плохо… кроме зрения, с ним придется повозиться. – Она спохватилась и протянула листок Баффи. – Вот, смотри.
Не то чтобы Баффи разбиралась в магии, но две колонки диапазонов цифр не понять было трудно. Да… такое ощущение, что она полуслепая, и полуглухая, и полу… все остальное. Хотя Тара права – со зрением дело обстояло особенно скверно.
– И что теперь? Все будет долго, да? – листок в руке Баффи задрожал и спланировал на ковер.
– Нет, недолго, – рассмеялась Тара, и от этого жизнерадостного звука у Баффи в груди разлилось приятное тепло. И как Таре удается быть такой… светлой, после того, как они с Уиллоу считай что расстались? – В принципе, я примерно на это и рассчитывала, когда говорила про неделю. Думаю, стоит начать с того, что изменилось меньше всего – с обоняния. Так я смогу точнее прикинуть продолжительность ритуала, а если будет перебор, то и убрать лишнее будет легче.
Баффи поднялась и вышла из круга.
– Странно, мне казалось, что должно быть наоборот: начинать с большого, а потом настраивать…
– Ну, это же книга тонких заклинаний, – Тара выразительно помахала томиком. – Они все рассчитаны на незначительное волшебство. Здесь, наоборот, придется сильнее постараться, чтобы изменить большое.
– Мне что-то нужно делать? – с готовностью вызвалась Баффи. Скоро, совсем скоро все кончится, она станет собой и начнет все заново. И сможет наконец все чувствовать правильно – всегда, а не только в объятиях бездушного демона.
Тара последовала ее примеру и тоже встала.
– Буду очень признательна, если поможешь убраться, – она обвела руками свечи и трявяной круг. – А потом иди домой, медитируй, съешь что-нибудь вкусное, расслабься. А – и не ходи сегодня в патруль. И вообще поменьше двигайся – тебе надо успокоиться и услышать свое тело, чтобы потом мы смогли все настроить.
– Кино посмотреть можно? – спросила Баффи, деловито собирая свечи в специальную корзинку. – Ксандер обещал что-то такое принести.
– Прячется от Ани? – понимающе фыркнула Тара. – Да, кино можно. Приходи завтра утром, у меня как раз нет занятий.
– А у меня вечерняя смена, – обрадовалась Баффи. – Как все сходится!
И они распрощались до завтра.


День второй.

«Настраивание» нюха не показалось Баффи таким уж трудным делом: те же свечи, та же книга, разве что травы другие. Вроде бы. Тара читала заклинание, а Баффи сидела с закрытыми глазами и, как было велено, прислушивалась к внутренним ощущениям. Наконец Тара умолкла; уже знакомое теплое дуновение – и Баффи открыла глаза.
– Ты добавила в травы полынь? – спросила она и повела носом.
– Д-да, – должно быть, от неожиданности, Тара снова начала заикаться. – Как ты… – Ее лицо просветлело. – Работает! Все работает! Ну-ка, вот это что? – она сунула Баффи под нос пучок травы с мелкими фиолетовыми цветочками.
– Это совсем просто. Лаванда. – Баффи хотелось пуститься в пляс. У них получается! – Давай что-нибудь другое.
Еще с полчаса они развлекались игрой в угадайку – причем Тара усложнила ее, завязав Баффи глаза. Запахи отпечатывались в мозгу, и напротив них будто сами собой зажигались соответствующие надписи.
– Ого, – Тара заглянула в банку с бурым порошком на дне. – Этому багульнику уже больше года, он почти выдохся. – Она подозрительно сощурилась: – А ты уверена, что у тебя раньше было такое острое обоняние? Может, нужно немного уменьшить?
Но Баффи не хотела ничего уменьшать. Вдруг они что-то напортят, и она снова станет… неполноценной, и теперь уже навсегда?
– Конечно, – она беспечно махнула рукой. – Я же Истребительница, у меня все чувства острее. Иначе как бы я могла истреблять?
– Ну да… действительно. – Тара отставила банку и убрала вытащенные травы. – Завтра пойдем в парк. Чтобы настроить осязание, мне понадобится больше сил. Да и тебе будет проще проверить…
– Ага, конечно.
Баффи не могла усидеть на месте – до того ей не терпелось выскочить на улицу из маленькой комнатки и насладиться таким чудесным, таким тонким обонянием. Мир по-прежнему был ярким, то теперь в него вливались красивые узоры, растворяя болезненные для глаз краски в своем мягком сиянии.
На улице ее буквально оглушило. Баффи ощущала запах старой горчицы – еще не прокисшей, но уже на грани – из гамбургера, который жевал студент, спешащий в главный корпус колледжа. Приторную вонь духов, которые вылила на себя какая-то расфуфыренная дамочка за сорок – судя по интенсивности, не меньше половины флакона. Боже, и еще мусорные баки возле кампуса!
Баффи зажала нос и припустила домой. Ее не покидало чувство, что она погорячилась, когда уверила Тару, будто все в порядке. Но ничего, она привыкнет. Это лучше, чем вообще не ощущать половину запахов. На секунду мелькнула мысль, что такое же чуткое обоняние может быть и у вампиров, и даже пробилась невольная жалость к Спайку – и как он это все выносит? Особенно лук. Баффи споткнулась. Так, нечего думать о Спайке. Тем более что он-то как раз любит лук, значит, его все устраивает.
Дома не было никого, кроме Уиллоу: та как раз спускалась со второго этажа.
– Купила новое мыло? – весело спросила Баффи, чуть расслабившись. Все-таки дома стало куда легче – знакомые, привычные, приятные запахи. Кроме того, который исходил от рук Уиллоу.
– Н-нет? – Уиллоу удивленно вскинула брови. – Просто… просто перебирала одежду, а там были саше с лавандой. Подарок Тары. – Брови страдальчески поникли.
Баффи нахмурилась и поджала губы. Это было что угодно, кроме лаванды. Более того, она уже чувствовала сегодня этот запах. И именно у Тары.
– Багульник, – медленно проговорила она, и в голове что-то щелкнуло. – Ты не все травы выбросила! Уиллоу?
Потупленный взгляд и молчание были красноречивее любых признаний.
– Как же так? Ты ведь хотела избавиться от зависимости… Уиллоу, это все равно что бросать курить и прятать в доме сигареты!
– Я… это запас на крайний случай. Если нам будет угрожать опасность.
– Если ты сорвешься, опасность будет угрожать нам в любом случае, – резонно возразила Баффи – она еще не забыла поврежденную руку Дон. – И Тара… неужели для тебя магия важнее ее любви? Важнее, чем получить еще один шанс?
Баффи и сама не понимала, откуда в ней взялась эта горячность. Наверное, раз уж у нее самой на личном фронте был полный швах, ей подсознательно хотелось, чтобы хотя бы у друзей все было хорошо. Возможно, глядя на их счастье, она станет немного счастливее.
Уиллоу всхлипнула и бросилась обратно вверх по лестнице, вернулась, неся в руках деревянный ящичек, источавший целый букет ароматов.
– Это все. Совсем все, – твердо сказала она.
Они сожгли травы на заднем дворе. Дым пах так крепко, что у Баффи разболелась голова. Или это было с непривычки? А впереди еще смена в «Двойном мясе»… Вот там будут запахи так запахи!
И Баффи прихватила на работу аспирин.


День третий.

Сегодня они с Тарой расположились, как и договаривались, в парке рядом с колледжем. День клонился к закату, но солнце еще пригревало, так что сидеть на пледе было вполне удобно и не холодно. Тара выбрала самый дальний и глухой уголок, чтобы не привлекать зевак, а свечи поместила в подсвечники с высокими стенками, чтобы предохранить от ветра. Вместо привычных трав по кругу были разложены камни с рунами.
– Трав и без того вокруг хватает, – пояснила Тара, листая книгу. – Поскольку осязание у тебя хуже обоняния, придется подкорректировать его сразу двумя заклинаниями. – Она сверила тексты на страницах с переписанными в блокнот. – Ну вот, давай начнем. Коснись руками пледа, да, можешь опереться. Если почувствуешь, что он на ощупь стал похож на кирпич, обязательно скажи.
Баффи улыбнулась шутке и закрыла глаза. Еще один шаг.
Порыв ветра – и каждая ворсинка под пальцем будто обрела собственное «я» – они все были разного размера и плотности. Баффи подавила удивленный вскрик и на пробу провела по обтянутой брюками коленке. Поразительно! Она словно видела пальцами! Все переплетения нитей, все, даже самые крохотные узелки. Ей казалось, что еще чуть-чуть – и она почувствует кожей цвет ткани.
Интересно, почему у Тары снова получилось сделать диапазон ее ощущений шире обычного? Ах, да, Тара же говорила про «прикинуть продолжительность». Видимо, сочтя результат вчерашнего ритуала нормой, сейчас она увеличила его в соответствии с плачевным состоянием ее осязания.
Ну конечно, – ехидно заметил внутренний голос. – И сочла она так потому, что ты ее в этом убедила.
Баффи решительно велела голосу заткнуться и не мешать наслаждаться жизнью и с удовольствием провела ладонью по густой траве.
Это было восхитительно.
Даже солнце, казалось, пригревало по-другому: полнее, теплее.
На незначительные неудобства вроде того, что она теперь чувствует пятой точкой каждую неровность земли, Баффи решила внимания не обращать.
– Ну как? – с улыбкой осведомилась Тара. – Действует? – Баффи открыла было рот, но Тара ответила сама себе: – Вижу, что действует – ты вся просто светишься.
– Спасибо тебе, – Баффи посмотрела на ведьму. – Ты не представляешь, что это для меня значит. Я живу!
– Конечно живешь… – на лице Тары отразилось недоумение.
– Но теперь я и сама это знаю.
На этот раз прогулка до дома прошла совершенно безболезненно. Наверное, подумала Баффи, организм сам понял, что так ему лучше, вот и решил радоваться, а не возмущаться. Хотя голова кружилась, но лишь самую малость. Может даже, это от свежего воздуха после вчерашней смены.
Баффи уже решила, что пойдет сегодня в патруль, хотя об этом они с Тарой еще не договаривались – окрыленная эйфорией, Баффи попросту забыла спросить, – и заметила Дон. Та поднималась по ступенькам крыльца.
– Эй! – Баффи помахала рукой. – Подожди меня!
Ей хотелось сделать что-нибудь чудесное: например, испечь яблочный пирог. Уж его-то мама ее научила готовить.
– Где ты была? – спросила Дон, пристально глядя на нее. – Другая смена?
– Нет, – для верности Баффи помотала головой. – Я встречалась с Тарой и… и скоро мне надо на работу, – закончила она упавшим голосом, глядя, как Дон до белых костяшек сжимает кулак вокруг ключей.
От радости она совсем забыла про ночную смену. Не будет яблочного пирога…
Повинуясь внезапному порыву, Баффи шагнула вперед и крепко обняла сестру.
– Прости, прости, – зашептала она, утыкаясь в плечо и гладя руками спину, прижимая крепко-крепко. – Я совсем тебя забросила, да?
– Баффи… мне нужно дышать, – просипела Дон, силясь высвободиться. – И давай зайдем в дом, нечего развлекать соседей.
– Прости, – виновато повторила Баффи, разжимая руки. И когда ее младшая сестренка успела стать такой рассудительной?
В холле Баффи бросила взгляд на часы. До начала смены оставалось еще два часа. Можно отдохнуть, а можно…
– Дон, хочешь яблочного пирога?
– Что? – Дон, копавшаяся в сумке, удивленно повернулась к ней. – Ты собираешься… готовить?
– А что в этом такого? – притворно обиделась Баффи.
– Ну, ты сама говоришь, что денег у нас мало, а ремонт кухни…
– Ах ты!..
Баффи в шутку шлепнула Дон пониже спины.
И замерла.
Что-то было в заднем кармане ее джинсов. Что-то… Баффи опустила веки и воспроизвела в памяти ощущения от этого короткого касания. Что-то размером с фасолину, с острыми гранями… похоже на кулон. И вокруг шесть камушков поменьше, тонкая цепочка, и короткая – кулон будет висеть у самого горла.
И ценник.
Странно, что в магазине его не срезали. И откуда у Дон деньги? Копит карманные? Или…
– Дон, – тихо спросила Баффи, – Откуда у тебя кулон, который лежит в кармане джинсов?
– Дженнис подарила, – быстро ответила Дон. Слишком быстро, как будто заранее репетировала.
– Что-то я не слышала, чтобы кто-то дарил подарки с ценником, если только специально не хотел показать, сколько угрохал денег, – Баффи подпустила в голос немного яду.
На самом деле это было больно. И тревожно. Родная сестра, ее Донни – врала ей. Это было даже хуже, чем страшная догадка о реальном происхождении кулона.
– Забыла, наверное, – Дон с фальшивой беззаботностью пожала плечами и, разворачиваясь к лестнице, потянула сумку с тумбочки за собой.
Ее пальцы соскользнули с ручки, и сумка грохнулась на пол. А Баффи неверяще смотрела на сверток из черной кожи, будто бы ненароком затесавшийся среди учебников и тетрадей. Она быстро нагнулась и подобрала таинственную вещь, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся курткой.
– Отдай! Это мое! – Дон дернула куртку за рукав к себе. – Вернее, это подарок для тебя. Такой сюрприз испортила…
– Да? – Баффи нащупала на подкладке жесткий кругляш. – Похоже, последнее время все продавцы страдают забывчивостью. Смотри-ка, с кулона ценник не срезали, тут бирку не сняли…
– Это все из-за тебя! – вдруг взвизгнула Дон – и расплакалась.
– Из-за меня ты стала клептоманкой? – опешила Баффи.
– Это потому, что ты меня не замечаешь. Тебя никогда нет рядом… я даже о своих проблемах рассказываю школьному психологу, а не тебе!
– Мне приходится. – Это казалось нелепым: Дон воровка, а оправдывается она. – Нам нужны деньги, и никто нам не поможет. Если я не буду работать, нас выгонят из дома.
– Но не круглые же сутки ты на работе! – Дон всхлипывала так отчаянно, что слов было почти не разобрать. – А у тебя вечно то работа, то патрулирование. Вспомни, когда ты последний раз интересовалась, как у меня дела в школе! А потом ты чуть не бросила меня из-за этого убийства!
О господи.
– Донни… – Баффи выронила злополучную куртку и вновь обняла сестру. Это правда, она почти перестала общаться не только с друзьями, но и с ней. И пропустила, когда обычные подростковые закидоны переросли в нечто куда серьезнее. В отчаянную попытку привлечь внимание. Чем еще объяснить это воровство? – Донни, прости меня… Я… мне так тяжело одной. У Уиллоу проблемы, у Ксандера эта свадьба, Джайлз уехал… Я совсем забыла про тебя.
Дон рыдала ей в плечо, постепенно успокаиваясь, а Баффи гладила ее по волосам. Теперь понятно было, как к Дон попал амулет мистера Очаровательного.
– И много у тебя таких «подарков»? – шепотом спросила Баффи, когда плач поутих.
– В-в шкатулке, в моей комнате. Не знаю. Много.
Баффи вздохнула:
– Вот что: завтра мы пройдем по всем магазинам и заплатим за эти вещи, ладно? У меня немного отложено на день рождения.
Рыдания возобновились с новой силой.
– Ох, Баффи, я все испортила…
– Ничего, будем считать, что я выдала тебе карманные деньги на год вперед. А теперь пошли печь пирог.
Пирог получился знатным, и улучшенное осязание пригодилось: Баффи сумела на ощупь определить испорченное яблоко. Правда, самой попробовать сдобу ей так и не удалось – надо было идти на работу, да и голова, как назло, опять разболелась. Пришлось взять с так кстати вернувшейся Уиллоу слово, что та прибережет для нее кусочек.
Патрулировать Баффи так и не пошла.


День четвертый.

В этот раз Тара снова выбрала парк, но теперь они расположились возле скамейки, на которой Баффи оставила скромный ланч: кофе и кусочек вчерашнего пирога. Это не просто ланч – по нему Баффи будет определять, насколько изменились ее вкусовые ощущения.
Тара положила ей на язык маленький душистый шарик.
– Это чтобы привязать заклинание, – будто извиняясь, пояснила она. – Всего лишь травы и мед, они не опасны. Ой, у тебя ведь нет аллергии на мед? – спохватилась она.
Баффи помотала головой.
– Не глотай, пока я не закончу, – предупредила Тара и начала читать свои заклинания.
Этот ритуал был еще длиннее: несколько раз Тара прерывалась и листала страницы, слышалось шипение жидкости и чирканье спички – Баффи продолжала сидеть с закрытыми глазами, угадывая ее действия на слух. Наверное, если бы со слухом все не оказалось так плохо, что его придется возвращать едва ли не в последний момент, сейчас Баффи смогла бы точно определить, чем занимается Тара. Не то чтобы в этом был особый смысл, конечно.
– Готово! – возвестила Тара.
Баффи ждала очередного теплого ветерка, но не дождалась и рискнула открыть глаза. Как будто ничего не изменилось. Вот разве что маленький шарик на языке вдруг взорвался сотней восхитительных вкусов, а легкая сладость превратилась в изумительный душистый букет – острое обоняние позволяло определить, что мед был горным, из разнотравья, с нотками клевера, акации и вереска.
– Ух ты! – губы Баффи сами собой растянулись в улыбке. – Это просто чудо!
Ей до смерти не хотелось «смывать» потрясающие ощущения, но под строгим взором Тары все же пришлось отхлебнуть подостывший кофе. Баффи скривилась: надо же, а прежде он казался вполне сносным. Ну, может, будь он погорячее, дело бы пошло лучше. Затем она потянулась к пирогу – и была вознаграждена тающей во рту начинкой. Все-таки мама хорошо ее научила, хотя корицы могло быть меньше. А если посыпать пирог перед запеканием коричневым сахаром…
– Баффи! – вырвал ее из мечтаний голос Тары. – С тобой все хорошо?
– Угу, – невнятно ответила она, откусывая еще кусок. – Только кофе…
Тара хмыкнула:
– Ну, что он скверный, я могла бы тебе и заранее сказать, безо всякой книжки. Идем, я напою тебя чаем с чабрецом, если никуда не торопишься.
– До завтрашнего утра я совершенно свободна. – Баффи благодарно улыбнулась. – Кстати, я забыла уточнить – мне ведь не стоит ходить на патрулирование, пока мы не закончим?
Тара кивнула:
– Или хотя бы до того момента, как мы начнем работать со зрением. Ты должна привыкнуть к новым… вернее, старым ощущениям.
– Поняла.
Честно говоря, Баффи уже не особо и хотелось идти в патруль: за неделю вряд ли случится что-то экстраординарное. А еще она почему-то была уверена, что в ее отсутствие патрулирует Спайк, вымещая на сородичах свое раздражение – например, на то, что вчера, возвращаясь с работы, Баффи всю дорогу делала вид, что не замечает «хвост». А возле дома совершенно спокойно отказалась пойти с назойливым вампиром на кладбище, которое, дескать, оккупировала банда новообращенных.
Баффи ужасно гордилась своей выдержкой.
Хотя, может, то была эйфория от происходящих и грядущих перемен.
Сидя на стуле и сжимая в руках кружку с горячим чаем, Баффи с интересом огляделась. Нет, она и раньше бывала в комнате Тары, но никогда не обращала особого внимания на обстановку. Или, может, просто она раньше воспринимала Тару как часть Уиллоу, не разделяя их и не задумываясь, что Тара же как-то жила до этого, что у нее есть свои предпочтения и вкусы.
Обстановка в комнате была простой, но не спартанской. И, честно говоря, не слишком похожей на комнату ведьмы. Разве что свечи на комоде и ловец снов над кроватью как-то намекали на пристрастие хозяйки к оккультным наукам – и то это можно было списать на модное поветрие вроде того клуба ведьм, в который Уиллоу записалась на первом курсе. Забавно, а ведь именно там они с Тарой и познакомились.
– Невкусно? – Тара расположилась напротив нее на кровати, куда забралась с ногами. – Может, сахару?
Баффи поняла, что слишком углубилась в размышления.
– Нет, спасибо, я просто… – что «просто» она так и не придумала, поэтому отхлебнула ароматный напиток.
И чуть поморщилась.
– Что? – Тара потянулась за сахарницей.
– Нет-нет, это… ты добавила многовато чабреца, как мне кажется. – Баффи снова отпила чаю. – Но и так ничего.
– Да? – Тара попробовала из своей кружки. – Странно, по-моему, как обычно.
– Нет, на четверть ложки больше. – Баффи как воочию увидела, как Тара, почти такая же задумчивая, как и она, зачерпывает последнюю ложку с горкой. – Это из-за Уиллоу, да? Ты часто о ней думаешь?
– Всегда, – неожиданно призналась Тара. – Мне больно, что я не могу ей доверять, но и больно, что мы не вместе. Но я просто не могу…
Баффи понимала ее – у нее самой были большие проблемы с доверием к Спайку, хотя больно от разлуки и не было. Но, в конце концов, она и не собиралась налаживать отношения с вампиром. Вот еще. Уж скорее наоборот. А вот подругам помочь хотелось.
– А если вам начать сначала? – спросила она. – Уиллоу уже давно не занимается магией. Она борется с собой – ради тебя.
– Ради себя, – возразила Тара. – Ей эта зависимость вредит больше всех, хотя она этого и не понимает.
– Вот именно, не понимает. И потому – ради тебя. – Баффи отставила чашку. – Я не хочу заниматься сводничеством, но… ты ведь придешь на мой день рождения?
– Д-да. Конечно да. Я помню про приглашение.
– Ну вот. Там вы с Уиллоу сможете поговорить. Нормально поговорить. Может, если вы и не помиритесь, то сделаете хоть что-то. Вам же обеим плохо друг без друга. – Баффи сочувственно улыбнулась.
– Хочешь, чтобы я пригласила ее на свидание? – Тара печально покачала головой. – Мы часто видимся в колледже, но она даже не смотрит в мою сторону.
– Да она вообще по сторонам не смотрит! – не выдержала Баффи. – Извини, – тут же стушевалась она. – Уиллоу просто боится. И не хочет быть назойливой. Она ни за что не сделает первый шаг, и вы так и будете топтаться на одном месте.
Тара медленно улыбнулась:
– Ладно, договорились: первый шаг сделаю я. А теперь… чай остыл, не возражаешь, если я заварю новый? И положу поменьше чабреца. Кстати, как ты поняла?..
Баффи пожала плечами:
– Ты ведь уже поила меня им, помнишь? Когда я…
– Ну да, – быстро перебила ее Тара, очевидно, не желая, чтобы Баффи углублялась в неприятные для себя воспоминания. – Поразительно, что ты запомнила.
– Наверное, это знак того, что я возвращаюсь к прежней себе. – Баффи снова пожала плечами. – Слушай, – вдруг спохватилась она, – а ты можешь добавить в чай что-нибудь от мигреней? Это «Двойное мясо» меня доканывает.
– Конечно. Положу мяту и анис. А ты уверена, что это не из-за заклинаний? – Тара кивнула на книжку.
– Уверена, – твердо ответила Баффи.
Даже если причина головных болей – отчасти – изменившееся восприятие, она не хотела ничего отменять. В конце концов, она Истребительница, ее организм и не с таким справлялся. А изменения полезные. Весьма.
Весьма.


День пятый.

– А как мы определим, что слух изменился? – было первым, что спросила Баффи, войдя в комнату Тары. Ее с самого вечера мучил этот вопрос.
Вместо ответа Тара указала на проигрыватель, а когда Баффи недоуменно нахмурилась, включила его.
– Слышишь что-нибудь?
– Нет… – Баффи прислушалась тщательнее, – какой-то невнятный шорох.
– А я различаю слова. Если ты после ритуала тоже их услышишь, значит, все вышло, – пояснила Тара.
Должно быть, отражая цель ритуала, на сей раз заклинание сопровождалось ударами по крохотному барабанчику из тыквы-горлянки. Вернее, первое заклинание, потому что перед вторым Тара вручила Баффи длинную дудку.
– Ты шутишь? – Баффи вытаращила глаза. – Да меня даже в детском саду из хора выгнали за полную неспособность к музыке.
Тара рассмеялась:
– У этой трубы всего одна нота. Дуй в нее ровно, но не сильно, чтобы звук был не слишком громким – а то всех соседей переполошим.
Баффи послушно обхватила мундштук губами и на пробу дунула. Труба издала низкое протяжное гудение, словно дальний поезд. Что ж, это было терпимо, это Баффи было под силу.
К концу второго заклинания у нее закружилась голова, а в ушах звенело от гула; вдобавок, начало казаться, будто пол под ней ходит волнами.
– Все, последний этап, – обнадеживающе сообщила Тара и снова уткнулась в книгу – сегодня она читала прямо по ней, ничего не выписывая.
– Мне снова… дудеть? – устало спросила Баффи. Ей казалось, что губы совершенно онемели от напряжения и вот-вот отвалятся, а грудь ходила ходуном. Она прониклась невольным уважением ко всем музыкантам, которые играют на духовых.
– Придется, – Тара посмотрела на нее с пониманием.
Но вот наконец пытка закончилась, и Баффи услышала приятную мелодию. Кажется, это были «Evanescence», которых последнее время крутили по всем станциям.
– Это «Bring Me To Life»! – победно воскликнула Баффи.
– Верно. – Тара прибавила громкость проигрывателя. – Что ж, завтра мы начнем работать со зрением, а потом я снова проверю твой диапазон.
– А… это обязательно? Проверять? – Баффи очень надеялась, что не покраснела, как ребенок, застуканный за воровством печенья. Если Тара выяснит, что ее способности вышли за пределы нормы, чем она, Баффи, лучше Уиллоу? Так же поддалась искушению большей силы.
С другой стороны, откуда ей было знать? Она так давно не чувствовала себя нормальной, что могла забыть, каким тогда было ее восприятие. Да, именно так она и скажет Таре, если та настоит на проверке.
– Необязательно, если ты хорошо себя чувствуешь. – Тара отобрала у нее трубу. – Просто хотела убедиться, что все действительно вернулось в норму. Это же простой ритуал. Без дудения. – Она шутливо покачала трубой.
– Я чувствую себя просто великолепно, – заверила ее Баффи. – И с каждым днем все лучше. Спасибо тебе.
– Ну, спасибо говорить пока еще рано. Вот завтра… Точнее, послезавтра… – Тара бросила взгляд на часы: – Богиня, я опаздываю на занятия! Извини, Баффи, мне надо бежать.
– Завтра утром приходить? – поинтересовалась Баффи, когда они вышли в коридор.
Тара пролистала свое расписание и кивнула:
– Да, думаю, управимся до начала лекций. А если что… мне не особо нравится, как нам читают антропологию.
Почти весь день Баффи развлекалась со своим новообретенным слухом: убавляла радио до минимума, отходила от него как можно дальше… Музыка доносилась до нее даже с другого конца дома. Это было поразительно! Она четко слышала не только, как Дон говорит по телефону, но и что ей отвечает подруга. Хотя это было довольно невежливо, так что Баффи постаралась не вслушиваться.
Вечером же по традиции к ним заглянул Ксандер, который в последнее время часто скрывался в доме Баффи от предсвадебной лихорадки Ани. Он принес фильм, и Баффи рассчитывала, что они посидят все вместе, как в старые добрые времена, с попкорном и колой, и Дон будет с ними. Баффи обещала себе, что станет чаще общаться с сестрой.
Но, увы, ее планам не суждено было сбыться. Сначала Дон заявила, что у нее куча домашней работы, и упорхнула в свою комнату – где немедленно начала терзать телефон. Потом Уиллоу начала клевать носом и в конце концов, извинившись, ушла спать.
Так что в итоге перед телевизором остались только они с Ксандером.
Фильм был не особо интересным, но на лице Ксандера застыла явная решимость досидеть до конца, а может, и потом еще немножко. Лишь был не возвращаться домой, в хаос и нервотрепку рассадки гостей и заказа букетов на столы.
– Прикольно они, – заметил он на очередной трюк на экране и неубедительно засмеялся.
Баффи аж передернуло от этой фальши.
– Ксандер… у вас с Аней все нормально? – осторожно спросила она.
– Конечно, – сразу же вскинулся тот и с преувеличенным вниманием уставился в телевизор. – Как у нас что-то может быть ненормально? Скоро мы поженимся, заведем детей… Аня так об этом мечтает…
И снова она. Фальшь. Ею было пропитано каждое слово, каждый звук, точно голосовые связки Ксандера напрочь забыли, каково это – не лгать.
– А ты? – мягко спросила Баффи. – Ты тоже мечтаешь?
Ксандер долго молчал.
– Не знаю, – наконец вздохнул он. – Пойми, я люблю ее, и когда делал предложение, всерьез верил, что хочу этого. Хочу свой кусочек счастья в перерыве между очередными апокалипсисами. А теперь… я не знаю. Я совсем не так себе это представлял.
– И что, так и будешь притворяться до самой свадьбы? – Баффи отставила миску с попкорном. – Или после нее тоже?
– Или мои нервы не выдержат, и я сбегу из-под венца в лучших традициях любовных романов, – мрачно пошутил Ксандер.
Вот только звучало это как самая настоящая правда.
Но если с Уиллоу, с Тарой, да даже с Дон Баффи все было более-менее понятно, то что сказать Ксандеру? Сама Баффи давно уже не думала о браке и не представляла себя счастливой невестой. Что она может посоветовать? Прямо сейчас пойти и сказать Ане «Извини, я передумал, давай оставим все как было»? Баффи не могла точно представить, как на это может отреагировать Аня – все же она не так хорошо ее знала, – но ее саму бы такое заявление… нет, не убило бы, но очень обидело и расстроило. И как знать, чем это может закончиться? Вдруг Аня выкинет какую-нибудь глупость? Вдруг они с Ксандером расстанутся – и Баффи до конца жизни будет себя в этом винить.
– А если попробовать отложить свадьбу? – вслух сказала она.
– Мы и так больше полугода ее откладывали, – Ксандер спрятал лицо в ладонях. – Жалко, пива нет, мне бы сейчас не помешало.
– А пошли, – вдруг предложила Баффи.
– Куда? – не понял Ксандер.
– В «Бронзу».
И они пошли.
А потом Баффи буксировала на себе отчаянно нетрезвого Ксандера и зарекалась следовать велениям души – ну или задницы, вечно ищущей себе приключений.
Перед дверью в квартиру она сгрузила его у стены и твердой рукой надавила на звонок.
– О боже! – Аня, в бигуди и легком шелковом халатике, застыла в дверях. – У вас же должны были быть «дружеские посиделки в резиденции Саммерс».
– Планы поменялись, – туманно ответила Баффи, перетаскивая друга через порог.
– Александр Харрис! – Аня повысила голос. – Мы еще не поженились, а ты уже меня обманываешь! И напиваешься!
– Так он потому и напивается, что не хочет жениться… – ляпнула Баффи и, запоздало спохватившись, подумала, что не стоило поддаваться на уговоры Ксандера и пить те два стакана пива. Как будто случай с «пещерной Баффи» ничему ее не научил. – Упс.
– Что-о? – Аня пошла пятнами.
Баффи уложила Ксандера на кровать и развернулась.
– Аня, – твердо сказала она, – пусть он проспится, все равно сейчас ничего не соображает. А завтра, если захочешь, сама его спросишь. Только учти, он будет отпираться до последнего.
– Но почему? – в глазах Ани заблестели слезы. – Почему он врет? Мы уже разослали приглашения… Почему?
– Потому что любит тебя, – устало ответила Баффи. – Просто у него всю жизнь перед глазами стоял дурной пример.
Аня скрестила руки на груди.
– Ну и что? Подумаешь, что его родители скандалисты и пьяницы! У нас все будет по-другому, это ничего не значит. Вон, у тебя родители развелись, и… – тут Аня захлопнула рот, видимо, припомнив, чем закончились все немногочисленные романы Баффи. – Ой, – выдавила она.
– Угу, – печально согласилась Баффи. – Я пойду, а то спать очень хочется. Не убейте тут друг друга, ладно?
Дома, предусмотрительно поставив на прикроватную тумбочку стакан с водой, Баффи провалилась в сон без сновидений.


День шестой.

Наутро Баффи проснулась с дико тяжелой головой и…
– Черт, проспала! – громко простонала она, поднеся к лицу будильник.
А ведь сегодня такой важный день. Сегодня Тара будет читать заклинание для зрения. И… и вдруг ей вообще нельзя было пить? И вообще, пора бы уже было выучить, что Баффи и алкоголь – вещи, категорически несовместимые.
Наскоро почистив зубы и опустошив полфлакона ополаскивателя для рта, Баффи слетела вниз.
– П-привет, – выдавила она, с радостью убедившись, что Уиллоу напекла блинчиков и Дон не останется голодной по причине беспробудного пьянства старшей сестры. – Какие планы на сегодня?
– У меня – школа, у Уиллоу – колледж, у тебя – «Двойное мясо». Все как всегда, – с некоторым недоумением отозвалась Дон, собирая на последний кусочек блинчика остатки кленового сиропа.
– Баффи, а что вчера было? Я зашла в гостиную, телевизор был включен, попкорн на столе… – Уиллоу отвернулась от плиты и оценивающе посмотрела на Баффи. – Вы с Ксандером не поругались?
– Нет, что ты! – Баффи подошла к холодильнику и вытащила пакет с апельсиновым соком. То, что нужно, чтобы освежиться.
Хлопнула задняя дверь, и в кухню вошел Ксандер. Баффи вздохнула с облегчением: она боялась, что Аня закатит скандал прямо с утра, и Дон придется добираться до школы самой. Но, судя по виду Ксандера – и нацепленным им солнечным очкам, – того терзало разве что похмелье. Значит, Аня ничего ему не сказала. Баффи сделала мысленную пометку зайти в «Магическую Шкатулку» и как-то прояснить вопрос, быстро чмокнула Дон в щеку, попрощалась с Ксандером и Уиллоу и бегом помчалась в сторону кампуса. Если повезет, она опоздает минут на пять, не больше.
Сегодня Тара была серьезна и сосредоточена даже больше, чем обычно.
– Заклинания в книге не рассчитаны на большие изменения, – пояснила она, глядя на Баффи поверх тонкой тетради, от корки до корки исписанной довольно мелким убористым почерком. – Мне пришлось скомбинировать их, чтобы предположительный результат вышел ощутимым.
– Предположительный? – уцепилась Баффи за слово. – То есть…
– Я не знаю, что мы получим на выходе. Поэтому буду предельно осторожна. На всякий случай я составила отменяющее заклятье, но как оно подействует и подействует ли вообще… в авторе книги я хотя бы была уверена.
– Я готова рискнуть. – Баффи уселась в центр круга. – Что делать? – Она приготовилась закрыть глаза.
– Смотри сюда, – Тара положила перед ней хрустальный шар, подернутый изнутри молочной дымкой. – Таким образом, твои мысли будут сосредоточены на зрении, и мне будет проще воздействовать на тебя.
Они просидели так полчаса. За это время у Баффи страшно затекли ноги, а глаза, казалось, норовили съехаться к переносице, да так и остаться. Наконец Тара умолкла и с хрустом выпрямила спину.
– Все, первый этап позади.
Баффи с трудом выпрямила ноги и встала, на пробу повертела головой, глядя то на письменный стол, то за окно, пытаясь сообразить, насколько острым стало ее зрение. Но, похоже, оно осталось самым обыкновенным. Нет, по сравнению с той то сумрачно тусклой, то нестерпимо яркой картинкой, которой мир потчевал ее в последние полгода, оно было великолепным. Но не выдающимся. Не Соколиный Глаз, это точно.
Баффи усмехнулась своим мыслям, и тут до нее дошло: завтра Тара повторит процедуру, она же по-прежнему увеличивает мощь заклятий, опираясь на ту полуправду, которую сообщила ей Баффи. О боже, каким же ее зрение станет тогда?
Может, отказаться, пока не поздно? Но тогда все вскроется. Нет, ничего страшного, подумаешь, голова поболит чуть сильнее. Баффи, как могла, старалась убедить себя, что мигрень, одолевшая ее после возвращения обоняния – обычное дело. И что с тех пор она не стала сильнее. После того, как пару раз прокралось неприятное воспоминание, что у мамы все начиналось точно так же, Баффи запретила себе думать об этом. Ну уж нет! Глупо так далеко зайти в стремлении снова напиться жизнью, чтобы загнуться от опухоли в мозгу.
– Стало гораздо лучше, – честно призналась Баффи – Ох, я как будто впервые увидела настоящие краски!
– Отлично, – обрадовалась Тара. – Я больше всего переживала за этот этап. Если бы ничего не получилось, то во втором этапе не было бы смысла. Тогда приходи завтра вечером, ладно?
– Да.
Повинуясь внезапному порыву, Баффи обняла Тару, будто хотела выразить этим всю свою признательность, будто говоря «я перед тобой в большом долгу», будто извиняясь за ложь. Тара ответила на объятие с некоторым недоумением.
– Это вместо спасибо, – улыбнулась Баффи, отступив назад. – Раз уж его пока рано говорить.
Тара тихонько фыркнула.
Покинув кампус, Баффи направила стопы в «Магическую Шкатулку». Она по-прежнему хотела поговорить с Аней, но теперь к этому желанию примешивалось искреннее любопытство: почему Аня не воспользовалась тем, что она проболталась? Почему не закатила не проспавшемуся Ксандеру скандал?
Над дверью звякнул колокольчик, но стоявшая за прилавком Аня даже не подняла головы. Это было… странно. Как правило, она радовалась каждому потенциальному покупателю как родному и делала все, чтобы тот расстался хотя бы с малой толикой завалявшейся в карманах наличности.
– Привет, – неуверенно поздоровалась Баффи и прошла к столу, чтобы положить сумку.
– Ой, привет… я тут чеки просматриваю… – Внезапно Аня со стуком закрыла кассу и вышла из-за прилавка. – Я знаю, почему ты здесь. Ты хочешь спросить, почему я ничего не сказала Ксандеру.
– Ну… да. – Баффи смутилась. – Обычно ты не стесняешься высказывать свое мнение. Особенно Ксандеру.
Аня задумчиво взяла метелку и принялась обметать несуществующую пыль со стеллажей с книгами.
– Я не уверена, что хочу сама ему говорить. Все время именно я делаю первый шаг. Я, я, я! Надоело! Единственный раз, когда инициатива исходила от Ксандера, был, когда он сделал мне предложение. А теперь выясняется, что и этот момент отравлен. Что не так? Дело во мне? В Ксане? У нас все было хорошо… ну, может, когда мы спели друг другу тайные мысли, не очень, но вообще. А как только мы объявили о свадьбе, сразу начались ссоры, Ксандер нервный, я нервная, и он то и дело норовит сбежать к вам.
Баффи опустилась на стул и подперла руками голову.
– Знаешь, я с детства думала, что свадьба – это что-то радостное, что потом долго хочется вспоминать. Но, судя по тому, что ты рассказываешь, это какое-то неприятное дело, с которым нужно поскорее покончить, и уже потом вздохнуть свободно и начать наконец-то радоваться.
– То, что я читала в журналах, полностью совпадает с тем, что ты думала в детстве, – печально отозвалась Аня. Она отложила метелку и уселась напротив Баффи, отзеркалив ее позу. – А в жизни все совсем не так, и я…
– …разочарована, – подсказала Баффи.
– Да. Вроде того. И мне не было радостно даже до того, как я узнала про Ксана.
– Тогда зачем? – искренне удивилась Баффи. – Зачем нужна свадьба? Для родственников Ксандера, которые непременно упьются и передерутся, и для которых этот праздник – лишний повод пожрать на халяву и припомнить друг другу старые обиды? Для твоих друзей, большая часть которых в принципе не понимает институт брака, а у оставшихся представления о браке такие, что лучше и не знать? Зачем?
– Н-не знаю. Потому что так надо… – Аня растерянно теребила воротник; на ее глаза начали наворачиваться слезы.
– Кому надо, Аня? – ласково спросила Баффи. Удивительно: эта женщина всегда была несколько отстраненной от их дел, и Баффи никогда в действительности не воспринимала ее как часть Скуби-команды, но сейчас понимала ее как никто. Она будто сама чувствовала эту нерешительность и разочарование. – Тебе? Ксандеру? Нам, вашим друзьям? Честное слово, вы вместе уже почти три года, и никому из нас и в голову не приходило требовать от вас, чтобы вы узаконили отношения. Так что если это кому и может быть нужно, так это вам. И для этого необязательно устраивать пышную свадьбу, если у вас от нее одни неприятности и ссоры.
– Может, ты и права. – Аня медленно поднялась и снова подошла к прилавку. – Может, нам с Ксандером стоит еще раз все обсудить… ведь еще не поздно, мы даже не потеряем в деньгах. И, может, мне стоит снова сделать первый шаг, если уж это у меня так хорошо получается…
– И, может, стоит сделать его побыстрее, пока Ксандер не наворотил глупостей, – подхватила Баффи.
Аня хотела что-то ответить, но в это время дверь в магазин открылась, впуская покупателей, и она отвлеклась.
Воспользовавшись этим, Баффи тихонько ускользнула в тренировочную комнату и вышла через задний ход. Черт его знает, чем у Ани и Ксандера все кончится, но она, по крайней мере, не могла упрекнуть себя в том, что не попробовала.
Настало время наконец подумать о себе.
Завтра все закончится. Завтра она специально сходит на кладбище, где ей наверняка встретится Спайк. Она проверит свою реакцию на него и освободится от этого болезненного влечения. И все будет как прежде. И никто ничего не узнает.


День седьмой.

Завершающий ритуал ничем, по сути, не отличался от предыдущего – разве что Баффи, неожиданно увидев, как вокруг Тары разливается теплое зеленое сияние, с потрясенным вскриком шарахнулась в сторону.
– Что?! – Тара подскочила и заозиралась. – Я что-то вызвала, да? О боже! – Она начала судорожно рыться в записях, листать книгу…
– Нет, нет, Тара, все в порядке, – бросилась Баффи ее успокаивать. – Я просто так четко увидела рисунок на твоей блузке…
– Правда? – Тара тяжело опустилась на кровать, все еще сжимая в руках тетрадку.
– Правда. Все отлично. – Баффи присела рядом. – Слушай, а если бы ты, например, провела ритуал со зрением еще один раз, к чему бы это привело?
– Хм… – Тара наклонилась и подняла книгу тонких заклинаний, счистила ногтем с обложки капли воска от опрокинувшейся во время суматохи свечи и углубилась в оглавление. – Секундочку. Вот. Тут сказано, что сдвиг зрения в сторону расширения диапазона, как правило, приводит к проявлению ясновидения и схожих способностей. Например, чтение аур, телепатия, эмпатия… Побочные эффекты… если вкратце, то если у человека нет врожденных склонностей к этому, то его мозг будет стараться приспособиться к перегрузке и работать интенсивнее. И от этого могут возникнуть головные боли. Кстати, – Тара подняла глаза на Баффи, – думаю, примерно это с тобой и происходит.
– Что происходит? – испугалась Баффи. Неужели Тара догадалась?
– Ну, твой мозг целых полгода работал вполсилы, а сейчас ему приходится снова трудиться на полную. Отсюда и головные боли. Ничего, они скоро пройдут, – Тара успокаивающе похлопала ее по плечу. – Все-таки мы тебе не суперспособности давали, так что волноваться не о чем.
На самом деле это звучало… волнительно, но Баффи в очередной раз напомнила себе про регенерацию Истребительниц. Она справится. Просто потому что должна.
Итак, чтение аур. Занимательно.
На обратном пути Баффи заскочила в «Магическую Шкатулку» и взяла там тонкую книжицу – нечто вроде справочника по аурам, примерно разъяснявшего, что означает тот или иной цвет или смесь цветов. Заодно она полюбовалась на бурлящие синие волны в сиянии вокруг Ани и тусклый коричневый – у Ксандера. Правда, на верхушках обеих аур сверкал чистый алый, что Баффи неизвестно пока почему сочла добрым знаком.
Не утерпев до дома, она сунула нос в справочник и выяснила, что синий – это тревога, а коричневый – неуверенность. Ну, во всяком случае, в том виде и оттенках, которые Баффи увидела. Зато алый означал любовь, и это немного ее успокоило. Видимо, накануне Ксандер и Аня все же поговорили, но пока ни до чего особо не договорились. Ну хоть не расстались со скандалом, как вполне могли бы.
А зеленый означал умиротворение и уравновешенность. Что ж, Таре это очень подходило.
Вечером, прочитав книжицу от корки до корки и запомнив основные цвета, Баффи вышла в патруль. Окрыленная надеждами на будущий успех, она даже не запомнила, как добралась до Рестфилда.
На кладбище было довольно тихо – должно быть, Спайк действительно бдел и не давал посторонним демонам разгуливать по своей территории. Но новообращенные вампиры были и здесь, теперь Баффи могла их чуять, несмотря на то, что пока их отделяли от поверхности обычные шесть футов.
– Добро пожаловать в мир, – приветствовала она юного вампира и деловито вытащила его из могилы за шкирку. Перед тем как встречаться со Спайком, она хотела поближе изучить его сородичей, чтобы знать, на что обратить внимание.
От вампира исходил дух смерти: влажные комья земли, скользкие черви, гнилое дерево и дешевая расползающаяся ткань. Фу! Баффи брезгливо отставила руку, благо вампир попался невысокий и на вытянутой руке не доставал ботинками до травы. Сквозь эту мерзкую смесь пробивался почти выдохшийся запах крови, наверное, той, которой его напоил Сир.
– Отпусти меня! – заверещал кровосос и заболтал ногами.
– Не мешай, – рявкнула на него Баффи уклоняясь от грязных подошв, которые непременно бы запачкали ее бежевое пальто. Наконец ей надоели эти пляски, и она обрушила вампира на землю, оседлав и крепко прижав за горло.
Плоть под пальцами была ледяной, как камень, и почти такой же твердой. И влажной. С трудом поборов отвращение, Баффи пристально посмотрела на вампира – пробовать его на вкус было незачем, да и вообще противно, а слух ничего не улавливал, разве что из внутреннего кармана судорожно пытался выбраться бедолага-червяк, неведомо как туда заползший.
Аура новообращенного была серой и еще более тусклой, чем у Ксандера, а из середины – казалось, что из самого тела вампира, – извиваясь, выходили блестящие, будто лакированные, щупальца антрацитового цвета. Изредка по ауре простреливали вспышки зеленого, но не такого, как у Тары, а мертвенного, холодного. И по краю змеился глубокий пурпур. Злость, голод, смерть, страх. А черный – это демон, который управляет всеми мыслями и эмоциями.
Мда.
Баффи как-то вдруг расхотелось смотреть на эту ауру. И еще больше расхотелось встречаться со Спайком – можно было сколько угодно кричать, что вампиры не умеют любить, что это какое-то извращенное влечение его демона, но видеть это своими глазами…
– Сдохни, Истребительница! – ее отшвырнуло от вампира и прокатило по земле.
Перекувырнувшись через голову, Баффи одним прыжком вскочила на ноги. Черт! Пока она так увлеченно занималась своими… исследованиями, к ней незаметно подкралось несколько вампиров. И уж это точно не были новичками.
– Отлично, то, что надо. Я как раз соскучилась по хорошей драке. – Баффи потянула из кармана кол.
Ярость, ярость, кровь, тщательно скрываемый за бравадой страх, ярость, ярость, голод…
Страх, страх, страх…
Прикончив последнего, Баффи выпрямилась и оглядела примятую траву на «поле боя». Вот так вот.
В основании шеи закололо. Еще один!
Баффи резко развернулась… руку с нацеленным в сердце колом перехватили за запястье, а сама она едва ли не носом уткнулась в подозрительно знакомую черную футболку.
Спайк.
Баффи страшилась открыть глаза.
Но, увы, остальные органы чувств так легко было не отгородить.
Пыль склепа, сырость подвала, свиная кровь – не самая свежая. Бурбон и табак, которыми пропиталась, кажется, каждая клеточка этого тела. Которые она чувствовала даже с тем, прежним обонянием. Которые навсегда связались с образом белобрысого вампира в кожаном плаще.
А футболка пахла порошком и кондиционером, отчего Баффи едва не рассмеялась. Кто бы мог подумать – Спайк стирает свои вещи. А брехал, будто ворует новые, как только старые запачкаются или порвутся. Порвутся…
Не открывая глаз, Баффи вырвала руку и сделала подсечку, приземлившись точно верхом на поверженного Спайка. Тот не стал высвобождаться.
Под пальцем попался неровный шов. Угу, не только стирает, но и зашивает. И в этой одежде нет червей, да и откуда бы им взяться, если Спайк уже сто лет как выбрался из могилы? Зато Баффи слышала – и ощущала – звук, которого не должно, не должно было быть у вампира. Дыхание. Сердце не билось, это да, но Спайк дышал, как дышат обычные люди, хотя в этом не было нужды.
Кажется, когда-то, давным-давно, еще Ангел говорил ей, что некоторые привычки не умирают. Но те вампиры, которых она только что распылила, не дышали.
А Спайк дышал. И от этого так невозможно трудно было его презирать.
Ненавидеть.
Или хотя бы оставаться равнодушной.
– Так и будешь сидеть с закрытыми глазами, солнышко? – ее ушам нравился этот голос, и Баффи невольно тряхнула головой, чтобы согнать наваждение. – Не спи, кажется, у нас еще гости.
Баффи приоткрыла на пробу один глаз.
Спайк лежал под ней и испытующе смотрел ей в лицо. Синяки, которыми Баффи его наградила при прошлой встрече, конечно, еще не сошли и расцвечивали бледную кожу всеми оттенками багрового, зеленого и фиолетового. Стараясь не разглядывать ауру Спайка, Баффи встала, не забыв прихватить кол, и развернулась к новой группе вампиров.
Эта группа была больше предыдущей. Может, тех посылали на разведку, – подумалось Баффи, а потом она уже ничего не думала, потому что вампиры на нее налетели.
И снова…
Ярость, ярость, показная бравада, смерть, смерть, голод, демоны ликуют, удивление – это Спайк прикрывает ей спину, – голод, голод, недоумение, смерть…
Виски прошило острой болью, и Баффи упала на колени, вцепившись в волосы. Боль всверливалась в череп, не давая двигаться, думать, не давая ощущать ничего, кроме ослепительных белых вспышек, выжигающих мозги.
На бежевый низ пальто упала красная капля. А за ней еще одна.
– Кровь! – взревело несколько глоток.
Баффи инстинктивно пригнулась к земле, и над ней пролетела черная тень, едва задев по спине краешком плаща.
В ушах гулко бухало, нос, казалось, забило пеплом уже распыленных вампиров, во рту был солоноватый теплый привкус, кончики пальцев, впившиеся в землю, пронзало тысячью иголок.
– Что со мной… что со мной… – шептала Баффи, хотя уже и сама понимала – что.
То, о чем говорила Тара. То, о чем стоит волноваться.
Ее замутило, в глазах стремительно темнело.
– Баффи! Баффи! Истребительница! – Ей не дали упасть, не дали распластаться на земле возле свежей могилы. Сильные руки подхватили ее и прижали к твердой груди.
– Н-не камень. И не холодный. Прохладный, – еле слышно прошептала Баффи, хотя ей самой казалось, что каждое слово то грохочет, подобно грому, то истончается до писка летучей мыши.
– Что с тобой? Тебя ранили? Где? – Прямо перед ее лицом маячили испуганные голубые глаза, а руки спешно и безо всякой пошлости обшаривали ее тело.
– Отодвинься, – простонала Баффи и попыталась оттолкнуть Спайка враз ослабевшими кулаками.
– Я отнесу тебя в больницу.
Баффи рывком подняло в воздух; мерное покачивание и быстрый шепот:
– Истребительница, говори со мной. Давай, начинай ругаться, только не теряй сознание. Не вздумай отключаться, слышишь?
И Баффи рискнула распахнуть глаза.
Прямо над ней было темное небо, частично закрытое плечом в черной коже. Она перевела взгляд вбок. Вот она, аура Спайка.
Тревога, остатки веселья после драки, злость, печаль, подавляемый голод, голод…
Алый.
Такой же, как она видела у Ксандера и Ани. Такой, же, как и тот, что мерцал под зеленым у Тары. Такой же, как и тот, что был у Уиллоу – только у нее он был словно бы припорошен пеплом.
Любовь.
Не то, что сам Спайк принимает за любовь. Не ложь. Не самообман.
Любовь.
– Не… не неси в больницу, – выдохнула Баффи и попыталась высвободиться. Она знала, что там ей не помогут.
– Что, не желаешь принимать помощь от грязной бездушной вещи?
И черные щупальца из сердцевины оплели, расплылись по алому, затемняя его, превращая в багровый, схожий с голодом.
Это демон – поняла Баффи. Он отравляет любовь, которая смеет существовать вопреки его воле.
– Все зря… – пробормотала она. – Все зря…
– Что зря, милая? – от злости не осталось и следа, и Спайк так и стоял, держа ее на руках и вопросительно глядя в лицо.
Что тут можно ответить?
Я зря пыталась избавиться от влечения к тебе? – потому что ее по-прежнему влечет.
Я зря тебе не верила? – потому что вот она, любовь, без притворства.
Я зря связалась с еще одним вампиром? – потому что демон Спайка не позволит всему этому закончиться хорошо.
– Неси меня к Таре, – прохрипела Баффи и провалилась в беспамятство.


Некоторое время спустя.

Баффи придирчиво рассматривала себя в зеркало, не замечая, что уже битых пять минут отстукивает расческой по краю раковины какой-то зверский мотивчик.
Сегодня все собрались, чтобы отпраздновать ее день рождения – дату перенесли почти на месяц из-за «болезни», об истинной причине которой не знал никто, кроме Тары… и Спайка.
Тогда Таре пришлось воспользоваться советом из книги заклинаний – единственным, который, по словам автора, только и мог помочь в ситуации Баффи.
Изменить ее.
Подстроить тело под сместившееся восприятие, чтобы мозг не взорвался от переизбытка информации, а хоть как-то приспособился. Чтобы эта самая информация поступала в него в более-менее смягченном виде.
На самом деле, в этом не было ничего особенно страшного.
Вертикальные зрачки и ярко-желтый, почти оранжевый цвет глаз скрыли линзы. Умелая прическа прятала заострившиеся уши – к счастью, не такие большие, чтобы торчать над макушкой, как у какого-нибудь оборотня. Если не слишком широко открывать рот и пореже смеяться, то никто и не заметит раздвоенный язык. Ну а вибриссы и вовсе можно было подстричь и выдать за брови.
Пара пустяков.
Зато в патруль Баффи чаще всего ходила без маскировки, и уже поймала слухи о жуткой твари с лицом Истребительницы, вовсю гулявшие по Саннидейлу. Если бы Райли в свое время увидел ее в таком виде – обязательно принял бы за демона.
Баффи и сама бы приняла себя за демона.
Ну, человеком в полной мере она уже точно не являлась. Это вам не «сдвиг на молекулярном уровне».
Хотя Спайк, когда обо всем узнал (само собой, об истинной цели всех тех ритуалов Баффи ему не сказала), заявил, что будет любить ее даже в образе снежного человека.
Да, Спайк был серьезной проблемой. Получалось, что все усилия были коту под хвост – влечение никуда не делось даже после того, как мир вернулся в прежнее состояние и, более того, заиграл новыми красками. Разве что теперь Баффи знала, почему их отношения казались ей неправильными.
Слабое утешение.
С другой стороны – отношения Уиллоу и Тары и Ксандера с Аней тоже сложно назвать эталоном.
Может, они со Спайком тоже что-нибудь придумают.
Правда, он об этом пока не знает.
Как и о том, что Баффи решила в честь праздника все рассказать друзьям. И про них со Спайком, и про себя.
Глупо пытаться исправить что-то в чужой жизни, когда в твоей собственной полно лжи.
Баффи еще раз придирчиво оглядела себя в зеркало – золотисто-зеленые тени изумительно идут к глазам, уши смотрятся трогательно и немного… по-вулкански, как наверняка скажет Ксандер (если прежде не схватит удар), а язык… у Спайка от одного вида этого языка, кажется, начиналось неконтролируемое слюноотделение, хотя откуда оно у вампира и, главное, зачем?
Она развернулась и вышла из ванной.
Друзья приготовили в гостиной сюрприз. Почему бы не отплатить им той же монетой?

@темы: Аня, Спаффи, Спайк, Баффи, Фэм-слэш, Уиллоу, Ксандер, Дон, Тара, Фанфики: проза

---

"Праздник удался" - драббл с ФБ-2014

[+Lupa+]

Название: Праздник удался
Задание: Книга запретных знаний
Автор:  +Lupa+
Бета:  Bianca Neve
Размер: драббл, 229 слов
Пейринг/Персонажи: Баффи, Дон, Уиллоу, Ксандер, Спайк, Джайлз, Фейт, Аня
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Как мог бы закончиться сериал, если бы кое-кто решил устроить праздник.
Примечание/Предупреждения: нет


– Дон, как тебе это удалось? – с искренним любопытством спросила Уиллоу, глядя, как дорожный знак с надписью «Добро пожаловать в Саннидейл» медленно заваливается в кратер, когда-то бывший этим самым Саннидейлом.
– Н-не знаю. Я просто хотела устроить небольшой праздник, ну, чтобы все порадовались, пока не настал конец света, вот и решила воспользоваться твоей книгой домашних заклинаний…
– Пир во время чумы, – мрачно бросил Спайк из спасительной тени автобуса; его одеяло все еще дымилось – марафон до школы под палящим солнцем был поистине незабываем. А о том, чтобы воспользоваться канализацией, не стоило и думать, учитывая, как трещал и проминался под ногами асфальт.
– И даже вещи не успели взять, – грустно заметила Аня. – У меня в сумочке было пятьсот долларов.
– Зато с Изначальным и убервампами сражаться не пришлось. Кто как, а я совсем не против. – Фейт потянулась и швырнула в кратер камушек. – А ты как, Би? Ну, раз уж Адская Пасть все равно закрыта, что мы будем делать? Есть смысл следовать твоему плану и превращать Потенциалок в настоящих Истребительниц?
– Не хочу портить момент, но в Кливленде есть еще одна Адская Пасть, – заметил Джайлз.
Ксандер скривился, как бы показывая, что да, момент испорчен.
– Баффи, не молчи, скажи что-нибудь. – Дон подергала сестру за рукав.
Та улыбнулась:
– Ну, не считая того, что мой любимый молл, где я как раз присмотрела себе новые туфли, отправился в тартарары… И дом тоже… Интересно, в страховой компании это можно будет протолкнуть как землетрясение?

@темы: Аня, Юмор, Спайк, Баффи, Джайлз, Уиллоу, Ксандер, Фэйт, Дон, Фанфики: проза

---

"Глава из мемуаров" - драббл с ФБ-2014

[+Lupa+]

Название: Глава из мемуаров
Задание: Книга запретных знаний
Автор:  +Lupa+
Бета:  Bianca Neve
Размер: драббл, 518 слов
Пейринг/Персонажи: Эндрю, упоминаются Баффи, Спайк, Ангел, Уиллоу
Категория: джен, упоминаются гет и тройничок
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Черновик знаменитых мемуаров Эндрю Уэллса, заместителя Главы Совета Наблюдателей.
Примечание/Предупреждения: ПОВ Эндрю, тонны пафоса, зачеркивание


Дорогие мои читатели потомки, как я уже неоднократно подчеркивал, я пишу эту книгу для вас, чтобы ни один из подвигов, совершенных во имя добра, не остался незаслуженно забыт.
Итак, в прошлых главах я остановился на том, что Баффи, эта восхитительная прекрасная суровая пленительная великая воительница, Истребительница из Истребительниц, остановилась в Лондоне, в то время как ее двойник притворялась, что встречается с Бессмертным. Это был великолепный конспиративный план, к которому приложил руку ваш покорный слуга, и в нем не было изъянов.
Кроме одного.
Вернее, кроме двух вампиров-чемпионов, которым небезразлична была судьба Баффи – потрясающему Спайку, чей стиль и внешность могут покорить любую женщину и Персику его грандсиру Ангелу, так глупо связавшемуся с юридической фирмой зла. В то время я благоразумно не открыл Истребительнице, что ее возлюбленный (само собой, я говорю о Уильяме Кровавом Спайке) жив не мертв возродился из праха.
Но позже, когда до нас дошли сведения о том, что в Лос-Анджелесе готовится очередной апокалипсис, мое мягкое сердце не выдержало. Баффи должна была знать.
– Он просил не говорить, – сказал я, когда она убрала колено с моего горла привел потерявшую сознание Истребительницу в чувство. – Но кто я такой, чтобы препятствовать воссоединению двух любящих существ, особенно если одному из них грозит гибель!
– Грозит – это точно. О, Спайк, я иду к тебе, жди, – сказала Баффи и отправилась собирать отряд Истребительниц. Еще она взяла с собой Уиллоу – одну из величайших ведьм на свете, прекрасную женщину, чьи волосы могут поспорить по яркости с самим пламенем. И с не менее пылким характером.
Меня с собой не взяли. А я остался в Лондоне, в заново созданном Совете Наблюдателей, чтобы оттуда руководить операцией.
Баффи вернулась, привезя с собой обоих чемпионов. Их состояние было столь ужасно, что целители отказывались даже пробовать их восстановить. Но в глазах Баффи пылала решимость, и Уиллоу согласилась рискнуть.
Многие сутки Баффи провела у постели обоих, и окружающие гадали, о ком из вампиров она тревожится больше, кого из них она скорее предпочтет видеть живым целым и здоровым, кого выберет. Что до меня, то я был твердо уверен, что это великолепный Спайк, но чем дальше, тем сильнее меня грыз червячок сомнения.
И не передать словами, как я расстроился, когда Баффи вошла в здание Совета вместе с этим твердолобым Ангелом. Правда, следом за ними вошел Спайк, и это было странно.
А потом Баффи взяла обоих своих чемпионов под руки и увела их в кабинет Главы Совета и своего наставника Джайлза. И я обалдел мне открылась истина: великая Истребительница Баффи приняла мудрейшее из решений – она не стала выбирать. Именно с того дня началась эра нового Великого Трио, пришедшего на смену Трио Скубисов – Баффи, Уиллоу и Ксандеру – и Злодейскому Трио, за участие в котором я до сих пор себя корю.
Увы, мои дорогие читатели, к сожалению, из-за многочисленных секретов, содержащихся в этой книге, она никогда не будет напечатана. Иначе за мной приедут люди в черном, если можно так выразиться.
Увы, мои грядущие потомки, не так давно я осознал, что вообще никому не могу показать эти запретные мемуары. Потому что если Баффи узнает, что я тут написал, она оторвет мне яйца вас у меня никогда не будет.
Но я не теряю надежды, поэтому говорю вам до свидания.
До следующей главы.

@темы: Юмор, Спаффи, Спайк, Баффи, Эндрю, Бангел, Уиллоу, Фанфики: проза, Спангел, Слэш, Ангел

---

"Страшная-престрашная Книга Зла" - драббл с ФБ-2014

[+Lupa+]

Название: Страшная-престрашная Книга Зла
Задание: Книга запретных знаний
Автор:  +Lupa+
Бета:  Bianca Neve
Размер: драббл, 893 слова
Пейринг/Персонажи: Спайк, Дон, Тара
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Дон прогуляла школу и порезалась. Спайк оказывает ей первую помощь.
Примечание/Предупреждения: таймлайн – перед 6 сезоном; упоминаются медицинские манипуляции


Спайк лежал на кушетке в подвале. Скоро должен был подъехать Харрис, привезти Кроху из школы, и тогда начнется его очередная «вахта». Да, «вахта» звучит лучше, чем «злой вампир, который нянчится с подростком». Хотя если бы не это, Спайк не знал, что бы он делал. Наверное, так и накачивался бы в своем склепе всем спиртным, которое только удастся раздобыть.
Потому что все что угодно было лучше, чем безделье. От него в голову лезли мысли и воспоминания. Мысли о Баффи, о том, что ее нет. Этого Спайку хватало и во сне, а если это будет продолжаться круглосуточно, то можно свихнуться.
Наверху хлопнула дверь. Слишком рано, слишком…
Это Спайк додумывал уже на бегу, перепрыгивая через три ступенька за раз.
Дон – а это оказалась она – стояла, согнувшись едва ли не вдвое, посреди кухни и зажимала ногу.
– Что случилось? Где Харрис? – Спайк сделал пометку свернуть щенку голову за раздолбайство. – Разве у тебя не должны быть еще уроки?
– М-меня отправили домой, – неловко соврала Дон. Именно соврала, потому что Спайк увидел проступающую между ее пальцами кровь, понял, что за запах так яростно пытается отвлечь его от простых, рациональных действий, – и Кроху немедленно отправили бы в больницу, а не домой, с такой-то раной.
– Лжешь, – прямо сказал Спайк. – Сбежала с уроков?
Все это он говорил, уже сажая Дон на высокий стул и шаря под раковиной в поисках аптечки.
Дон нахмурилась, закусила губу…
– Да. Рисование. Так скучно. Мы пошли в парк, увидели директора и побежали. Там была заброшенная детская площадка, я напоролась на штырь…
Спайк отвел ее руки и сквозь порванную штанину увидел длинный и довольно глубокий порез.
– Черт! Я звоню Харрису, пусть везет тебя в больницу. Вот, прижми пока. – Он протянул свернутый кусок бинта.
– Только не в больницу! – воскликнула Дон сквозь слезы.
– Это почему же?
– Как ты не понимаешь! – Дон притиснула окровавленные руки к груди, пачкая футболку. – Это сразу взбудоражит службу опеки! «Почему это девочка-подросток прогуливает уроки и получает травмы? Куда смотрит ее старшая сестра?» – передразнила она гнусавым голосом.
– Зажимай порез, я сказал, – Спайк отобрал у Дон бинт и присел перед ней на корточки. – Можем послать его, – он ткнул большим пальцем себе за спину, туда, где в углу стоял выключенный Баффи-бот, – пусть оно с опекой общается.
– Ты представляешь, что она им наговорит? – Дон закатила глаза. – Да и порез совсем маленький и почти не болит. Мы и сами справимся.
– Угу… – Спайк с сомнением посмотрел на неровные края раны и вздохнул, признавая поражение. – Ладно, пойду поищу какой-нибудь медицинский справочник.
– А ты разве не знаешь, что делать? – удивилась Дон. – Я думала… тебе же часто достается во время патрулирования.
Спайк пожал плечами:
– Вряд ли тебе подойдет рецепт «выпей побольше крови и полежи, пока само не пройдет». Сиди, я сейчас вернусь.
Однако ни в комнате ведьм, ни среди наваленных в гостиной книг ничего полезного не нашлось.
– «Как приручить дракона», «Конец света: пособие для начинающих», «Страшная-престрашная Книга Зла», – бормотал Спайк, с досадой отбрасывая все вышеперечисленное. – Не то, все не то.
Он сдался, когда из очередной отброшенной книги вылез рогатый зеленый демон с длиннющей шерстью.
– Как-нибудь сообразим сами, – повысив голос, возвестил он Дон, когда угомонил наконец демона – в гостиной при этом стало как-то особенно… неубрано.
– Я нашла! – крикнула в ответ из кухни Дон. – Вот! – она помахала перед носом вбежавшего Спайка тоненькой брошюрой. – Она стояла на маминой полке с кулинарными книгами.
– Отлично. – Спайк быстро долистал до нужной страницы. – Так. Очистить рану, остановить кровь, обработать антисептиком от воспаления, свести края и плотно, но не туго забинтовать. Желательно использовать бинт, а не пластырь. Да пара пустяков. Кроха, как там с кровью?
– Почти не идет, – отозвалась та, приподняв бинт.
– Вот и отлично.
С промывкой пореза Дон справилась сама – после того как Спайк донес ее до ванной. Потом он минут десять нервно ходил туда-сюда снаружи, прислушиваясь к доносящимся изнутри шипению и ругательствам, которых девочкам в возрасте Крохи знать не положено.
Вот с обработкой вышла накладка. Стоило Спайку смочить бинт найденным в аптечке раствором и шлепнуть на порез, как Дон с криком взвилась чуть ли не к потолку, из раны снова потекла кровь, а Спайк обнаружил себя сидящим на полу рядом с ботом. Ребра ощутимо побаливали – видимо, туда Дон угодила пяткой во время своего внезапного пируэта.
– Что тут происходит? – удивленно спросила Тара, вошедшая в кухню через заднюю дверь. – Ой, Дон, ты поранилась!
– Угу, и мы устроили травмопункт на дому, – мрачно отозвался Спайк, воздевая себя на ноги.
– И Спайк решил прижечь рану – наверное, вспомнил, как это делалось в его время, – кривясь, прошипела Дон.
– Эй, я действовал по инструкции!
– Так. – Тара скрылась в гостиной и через минуту вернулась с уже знакомой Спайку «Страшной-престрашной Книгой Зла». – Сейчас я все исправлю.
– А ты уверена, что это правильная книга? – с сомнением спросила Дон, глядя на обложку.
– Уверена. Автор просто был большим шутником. Это обыкновенная книга лечебных заклинаний, и лучше тебе не знать, как он назвал травник. – Тара открыла книгу, полистала, потом пошептала что-то над порезом, и тот на глазах затянулся, оставив едва заметный белый шрам. – Ну вот и все. А теперь было бы неплохо, если бы кто-нибудь, – Тара выразительно посмотрела на Спайка, – помог мне убрать беспорядок в гостиной.
– Угу, – немного виновато ответил тот, все еще держась рукой за грудь.
– И спасибо, что помог Дон, – улыбнулась Тара, проходя мимо.
– Так я же ничего не сделал!
– Ты старался. – Тара похлопала Спайка по груди. – Ты старался.
Он уже хотел было возмутиться таким пренебрежением к его ноющим ребрам, когда вдруг понял, что они больше не болят.
Когда Спайк вслед за Тарой направился в гостиную, на его губах играла столь редкая в последнее время улыбка.

@темы: Юмор, Спайк, Дон, Тара, Фанфики: проза

---

[+Lupa+]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сет Грин и игра

[Crisl]

Спасибо Namcohoroshy

@темы: Оз, Видео

---

[+Lupa+]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Smth_Blue]

Название: Disappear into the darkness
Автор: Smth_Blue
Рейтинг: G
Персонаж/Пейринг: Фэйт



Название: Help
Автор: Smth_Blue
Рейтинг: G
Персонаж/Пейринг: Баффи



Счастливо,

@темы: Фан-арт: обои, коллажи, Баффи, Фэйт, Баффи: 3 сезон

---

[+Lupa+]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[+Lupa+]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[+Lupa+]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[+Lupa+]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра