Ringer Comic Con Panel online

[Crisl]

+3 части

Отсюда - buffyfest.blogspot.com/2011/07/sdcc-2011-ringer...



спасибо  EricMackay

@темы: Баффи, Видео, "Наши" в кино

---

Ringer" - Comic-Con First Look...

[Crisl]

смотреть онлайн>>>

@темы: Баффи, Видео, "Наши" в кино

---

Фотосессии Элайзы Душку (HQ)...

[Xomaaa]

...Eliza Dushku - Autograph Signing Comic Con 2011 San Diego 23.07.2011

+12

@темы: Фэйт, Фотосъемки

---

День рождения Каризмы Карпентер...

[Buffy & Angel]

Поздравляем Каризму с днем рождения! От всей души желае счастья, оптимизма, хороших ролей и благодарных зрителей.

@темы: Корделия, Дни рождения

---

Фан-арт: баннер Каризма (G)

[Cordy Jones]

Автор: Cordy W-P
Рейтинг: G
Персонаж: Каризма Карпентер
От автора: в честь ДР актрисы

@темы: Корделия, Фан-арт: обои, коллажи

---

Фанфик: "Еще одно лето в Саннидейле" (R)

[Helen Jugson]

Название: Еще одно лето в Саннидейле
Авторы: Helen Jugson и  Френ
Рейтинг: R, снова за лексику
Персонажи: Скуби, Трио, мэр Уилкинс и даже Джойс Саммерс.
Время действия: Конец третьего сезона, альтернативный четвертый.
Жанр: Треш и крэк.
Предупреждения:1) АУ, Восхождение мэра Уилкинса состоялось, а отъезд Джойс Саммерс из города не состоялся, Трио жжет в полном составе, а в Саннидейле новая правительственная программа.
2) Лексика же, но только местами, теми местами, где появляется Уоррен.
3) "It doesn't end like this. It makes no sense! - What do you mean? It's just a story." (с)
Краткое содержание: Помните название выпускного альбома? "Будущее принадлежит нам" И это такое идеальное будущее!
Благодарности: Сделано по заявке с однострочников BTVS - Мэр Уилкинс 3-й и "Трио" - Зловещий план должен быть зловещим, но не бессмысленным!
То есть, автору идеи  Doctor_Yohjikus большое человеческое спасибо.)
Отказ от прав: Отказываемся, обе)

Только когда небо светлеет, Уиллоу понимает, что из Саннидейла они все-таки выбрались.
Небо светлеет, мажется по стеклу голубым и белым. Ярко-ярко, в Саннидейле так не бывает.
Окей, так вообще не бывает, просто очень болит голова, вот и мерещится всякая… пастораль. Легализация.
– Язычество, – бормочет Уиллоу, – мне на «О».
– Хэй, хэй, Уилл, совсем плохо?
– Я в слова играю, не мешай.
– Сама с собой?
– Наверное, ей досталось сильнее, чем мы сначала подумали.
– Может, вернемся и в больницу, Джайлз?
– Больницы больше не существует, если вы обратили внимание.
– И школы!
– Своевременное замечание, спасибо, Ксандр.
– И библиотеки!
– Спасибо, Ксандр.
– Охлократия.
– В точку, Уилл.
Уиллоу впервые выезжает из Саннидейла. Хотя, вернее будет сказать, выбирается.
И все равно – путешествие, первое.
Никогда бы у Уиллоу не нашлось смелости, как у Баффи, чтобы сбежать ото всех в сияющий Эл Эй. И уж тем более у Уиллоу не нашлось бы денег, как у Фрэнки и Корделии, чтобы уже за ней бегала табуном вся обслуга на пляжах какого-нибудь не менее сияющего Канкуна.
Зато Уиллоу знает, что столица Австралии – Канберра, а вовсе не Сидней. Еще у нее есть подшивка «Нэшнл Джеографик Тревелер», так что Уиллоу очень теоретически подкованный путешественник.
Жаль только, что теоретически.
Но жидовский мешочек с золотом, увы и ах, существует только в воображении ее одноклассников. Существовал, то есть, сколько их там выжило? Ну, сколько-нибудь выжило ведь?
Ведь правда?
– Хармони что, правда, умерла? – спрашивает Уиллоу, просто чтобы поддержать беседу.
– Тебе нужно поспать, Уиллоу.
– Нет, что, правда? Вот так вот взяла и умерла?
– Взяла. И умерла. И еще этот, как его… Сэтт?
– Сид?
– Стэн?
– И Снайдер!
– О да! А вы видели, как он…
– Дети! Нашли, что обсуждать!
– А куда мы едем?
– Уиллоу, попробуй поспасть, пожалуйста.
– Я стараюсь, Джайлз, правда. Просто без пижамы как-то непривычно.
Пижамы у Уиллоу две, одинаковые, и спит Уиллоу в них уже пятый год, по очереди. Просто семья Розенберг планирует свои траты рационально. Жизни их застрахованы на крупные суммы (если кто-нибудь надумает их съесть), а дантист у них лучший в городе (это уже если они надумают кого-нибудь съесть).
И Уиллоу очень надеется, что старания дантиста окупятся. Родители ведь остались.
Родители, Корди, миссис Саммерс, эти дурачки из класса физики, команда поддержки…
Уиллоу спрашивает, даже открывая глаз:
– А где Оз? Едет следом?
Уиллоу уверенна, что он едет. Конечно, он ведь почти все время был рядом…
Мысли мешают, мешаются, путают, путаются.
– Стоп! – говорит Баффи.
– Как мы могли забыть Оза? – говорит Баффи.
– Да, как мы могли забыть Оза? – говорит Джайлз.
– Да! Уиллоу, как мы могли забыть Оза? – говорит Ксандр.
Но Уиллоу уже спит.
Ксандр разводит руками:
– И нечего на меня смотреть! Это же ее парень, а не мой!
***
Мэр Уилкинс всегда был человеком, который исполняет законы, уважает законы, и, в конце концов, создает законы.
Таким же он стал и демоном.
Теперь все в Саннидейле уважают законы, используют свои права по максимуму и по максимуму соблюдают свои обязанности.
Мэр Уилкинс говорит:
– Мистер Мирс, мистер Ливинсон, мистер Уэллс, у меня есть особое пожелание. Помните, что мы в Саннидейле, южная Калифорния, а не в штате Мэн. Ничего такого, ничего феерического. Мы должны сделать так, чтобы Баффи Энн Саммерс приехала сюда, я имею в виду, сама приехала сюда. Никаких убийств, никаких взрывов. Ничего такого, что показывают вам в боевиках. Используйте только ваши мозги, никакого оружия.
Он ничего такого стремного не говорит, но Уоррен знает, что все это из-за Фейт. Про Фейт теперь все знают, кто на него работает.
Наверняка, он хочет достать Баффи сам. Наверняка, он ее достанет.
Мэр Уилкинс всегда упоминает о Фейт. Всякие глупые вещи, вроде: а когда Фейт проснется, то мы обязательно должны снять для нее другую квартиру, в другом районе.
Говорит так, будто Фейт прикорнула после обеда, а не лежит в коме уже которую неделю.
Мэр Уилкинс говорит и щурится, как будто от яркого солнца:
– И помните, мистер Ливинсон, мистер Уэллс, мистер Мирс – зловещий план должен быть зловещим, а не бессмысленным.
Когда мэр Уилкинс к ним обращается, он все время меняет порядок, в котором произносит их фамилии. Чтобы они не понимали, кого из них он выделяет больше.
Уоррен ставит на себя. Но Уоррен всегда ставит на себя.
– Да, сэр, понятно. Мы сделаем все, как вы сказали. Никаких взрывов, никакого оружия, никакой бессмысленности, никаких отступлений вообще.
Эндрю и Джонатан за спиной Мэра Уилкинса кривят рожи.
Потом Эндрю снимает свой дурацкий кроссовок с цветными шнурками, высовывает свой дурацкий длинный язык и делает вид, что вылизывает кроссовку носок.
Джонатан что-то отчетливо, но беззвучно скандирует. По его губам Уоррен может прочитать: подлиза.
Уоррен говорит:
– Фу, какая гадость!
И показывает им кулак.
Мэр Уилкинс говорит, и Уоррен видит, что зубы его чуть-чуть меняются, становятся острее:
– Что, прости?
Мэр Уилкинс оборачивается, и Эндрю замирает с ботинком в руке, вывалив язык, стоя на одной ноге.
Эндрю говорит:
– Простите, сэр.
Джонатан говорит:
– Это у него нервное.
Пока мэр Уилкинс не видит, Уоррен оттопыривает средний палец.
Мэр Уилкинс оборачивается, и Уоррен видит эти его ужасные зубы. Сейчас он эти зубы где-нибудь на ком-нибудь из них и сомкнет.
Но он улыбается:
– Мальчишки. Всегда такие.
Он говорит:
– Мне стоит принять солнечную ванну, а то я неважно себя чувствую.
Конечно, с тех пор, как он стал превращаться в гигантскую человекоядную змеюку, он превратился в хладнокровного убийцу не в переносном, но в прямом смысле.
– Надо погреться, – говорит мэр Уилкинс. – А вам я советую начать думать.
– Мы все помним! Никакого оружия, никаких взрывов, и план должен быть зловещим!
Когда мэр Уилкинс уходит, Эндрю говорит:
– Теперь он считает меня идиотом.
Джонатан пожимает плечами:
– Это очень оптимистичный вариант.
– И вы считаете меня идиотом?
Уоррен смотрит в окно, смотрит, как мэр Уилкинс выходит из здания и направляется к машине.
– Твоя пасть, все дело в твоей пасти, – говорит Уоррен. – Когда ты открываешь ее, мне хочется отвинтить твою башку.
Около здания мэрии, Уоррен видит из окна, собрались две длинные очереди. У мэра тяга ко всему змеиному, он любит создавать очереди.
Одна очередь – это очередь счастливцев, у которых есть белые карточки на продовольствие.
Со снабжением в Саннидейле туго, формально город считается заброшенным после Восхождения мэра. Все списали на какую-то техногенную катастрофу, и теперь Саннидейла больше нет на карте.
Уоррен не знает, через какие именно каналы мэр достает продовольствие для формально мертвого города, но его не хватает, поэтому все самое необходимое горожане получают по карточкам.
Вторая очередь – очередь, состоящая сплошь из людей отчаявшихся и несчастных. Это люди с Красными Извещениями.
Мэр Уилкинс больше всего на свете любит законы и правила, он и людей поедает так же – законно и по правилам.
Аппетиты мэра, конечно, слегка поугасли, виной тому депрессия из-за комы Фейт, и, как следствие, потеря аппетита, или же он решил сбросить вес, или же после Восхождения ему просто не нужно так много, но Мистеру Уилкинсу хватает трех человек в неделю.
Красные Извещения получают тридцать человек. Красное Извещение – не приговор, ты приходишь, и комиссия проверяет состояние твоего здоровья, твое семейное положение, твою питательную ценность. Шансов, что именно ты войдешь в тройку официально поедаемых, как говорит мэр Уилкинс – ничтожно мал.
Но он резко возрастает, если Красное Извещение проигнорировать. Получатель, не явившийся с извещением в течение четырех дней, объявляется свободным куском. То есть, любой нашедший его демон, или вампир просто обязан съесть бедняжку.
Это чтобы еда сама шла на обед, так говорит обычно мэр Уилкинс.
Джонатан получал Красное Извещение, но он такого маленького роста, что его забраковали. По этому поводу Джонатан считает себя настоящим героем, хотя на самом деле Джонатан просто на один зубок Мистеру Уилкинсу.
Слишком маленький даже чтобы его съели.
Еще мэр Уилкинс не ест инвалидов и единственных кормильцев в семье. Крайне неохотно мэр Уилкинс ест черных, латиносов и евреев.
Джонатан говорит:
– Ну, так что у нас будет за план?
– Понятия не имею. Мы даже не знаем, где она. И ее друзья, они ведь наверняка держатся вместе. Найдем кого-то одного, считай, найдем всех.
Эндрю говорит:
– Но она, наверняка, все равно планирует вернуться и всех спасти.
Уоррен и Джонатан с минуту смотрят на Эндрю, как на идиота, но больше по привычке.
– Правильно. То есть, я не издеваюсь. Действительно, правильно.
***
Только сейчас Руперт Джайлз понимает, что жизнь прожил гораздо более долгую, чем предполагал. И очень устал, проживая ее.
Уиллоу спит, Баффи молчит, а Ксандр методично уничтожает все съедобное, до чего может добраться.
– Что? – говорит Ксандр и оглушительно хрустит чипсами. – Я всегда ем, когда волнуюсь.
– Следующая автозаправка, а значит и следующий магазин только на подъезде к Барслоу.
Ксандр кивает и открывает следующую пачку чипсов.
Хрусть – хрустьхрустьхрустьхрустьхрустьхрусть.
Звук кажется таким оглушительным, думает Джайлз, потому что все молчат, а мотор в машине Джайлза такой тихий, что его едва слышно.
Хороший мотор, хорошая машина. Жаль, что с так получилось с задним стеклом и с бампером тоже. Теперь придется покупать другую машину, а ведь у этой такой тихий мотор.
Хрустьхрустьхрустьхрусть.
– Ксандр, ты не мог бы хрустеть потише?
Ксандр пожимает плечами:
– Я стараюсь!
Джайлз смотрит на Баффи, и видит, что Баффи не спит, что глаза у нее широко-широко открыты.
Джайлз смотрит на нее долго и пристально, и кажется ему, что он вот-вот поймет, что именно не так. Но тут Ксандр говорит:
– Сложно контролировать себя в такой ситуации!
Баффи говорит:
– В какой ситуации?
Голос ее кажется абсолютно нормальным, чуть-чуть расстроенным, будто она получила двойку по химии, но никак не отчаянным.
Джайлз хорошо ее знает, знает, чего от нее ожидать. А кроме того Джайлз знает, что можно ожидать от семнадцатилетней девчонки, любой молодой девчонки, Истребительница она или нет, – в такой ситуации.
Но Баффи не делает ничего такого, что полагается делать, как не делают этого Ксандр или Уиллоу. Никто из них не рыдает, не кричит, ни один не в истерике.
Вполне возможно, что Джайлз считает подростков слишком слабыми. Что на самом деле, они справляются куда лучше самого Джайлза.
Ксандр говорит:
– Ну, ты ведь понимаешь. Саннидейл практически разрушен. Мы едем неизвестно куда уже неизвестно сколько времени.
Ксандр замолкает, как будто ищет чего бы такого еще сказать, и наконец, говорит, но без видимого сожаления:
– И Хармони съели.
– Это точно, – говорит Уиллоу. – Прямо сожрали, да?
– Спи, Уиллоу.
– Спасибо, Джайлз.
Но Баффи кивает и говорит:
– Да они правы, Джайлз. Куда мы едем?
Джайлз говорит:
– В Ланкастер. Ангел уже в Лос-Анджелесе, он проверит, что еще можно сделать, может быть, он поможет нам. Мы пересечемся.
Ксандр смеется, наверняка ему показалась смешной фраза про Ангела в Лос-Анджелесе.
Еще он может подавиться чипсами.
– Пересечемся? – говорит Баффи. – Почему мы едем не в Лос-Анджелес?
Дорога ровная, и небо такое же ровное, без облаков, без самолетов, без всего вообще. Пустое, хорошее, ровное небо. И ровный горизонт. Картинка такая идеальная, что Джайлзу вдруг кажется – он спит.
Джайлз говорит:
– Потому что мы едем в Неваду.
Мелькает знак, на котором намалевана цифра четырнадцать. Черная на белом и обведена красным. Невозможно не заметить. Кроме того, цифра очень ровная, и еще – четная. Конечно, Джайлз, очень важные сведения.
Джайлз готов обращать внимание на все, на что только угодно, лишь бы только не говорить с Баффи.
– Зачем, Джайлз? Мы ведь должны вернуться, нам нужно место недалеко от Саннидейла, и…
Джайлз говорит:
– А мы не вернемся туда. Во всяком случае, срочно.
И тогда Джайлз понимает, что именно казалось ему странным во взгляде Баффи.
Очень уж четко в ее радужнице и зрачках отражаются и ровная дорога, и Ксандр и чипсы Ксандра, и сам Джайлз, и спящая Уиллоу. И взгляд Баффи так блестит.
Так бывает у человека, который сейчас расплачется.
Баффи говорит:
– Там моя мама, Джайлз. Мы вернемся и вернемся срочно.
***
Теперь клуб «Бронзо» называется «Клуб отдыха «Бронзо» для персонала мэрии и горожан с альтернативной биологией».
То есть, это так забавно выходит, Уоррену, Эндрю и Джонатану теперь сюда можно, а Корделии Чейз нельзя.
А ведь еще совсем недавно дела обстояли целиком и полностью наоборот. Это и есть они, сияющие и сверкающие перемены к лучшему, путь в светлое будущее, где есть Уоррен и его нагретое место под солнцем. А у Корди Чейз – ничего нет. Или, может быть, самой Корди Чейз нет.
Уоррен говорит бармену:
– Водку с редбуллом.
Бармен ухмыляется, и его перекошенная вампирская рожа на секунду напоминает морду собаки какой-то смешной породы. Вроде очень-очень зубастого мопса.
– Спиртного нет. Только кровь и вода. И диетическая кола.
А предыдущий бармен спросил бы сначала, сколько Уоррену лет. Но предыдущего бармена съели. Вампиры-подростки? Вампиры из налоговой? Вампиры-алкоголики? А, какая разница, все равно теперь везде полно вампиров.
Уоррен говорит:
– Ладно, дайте, пожалуйста, стакан воды.
Джонатан говорит:
– И мне стакан воды.
Эндрю говорит:
– Диетическую колу, пожалуйста.
– О, Боже, Эндрю, какой же ты отстойник, – жалостливо вздыхает Джонатан.
Уоррен говорит:
– Ты баба, Эндрю, ба-ба.
Уоррен говорит:
– Итак, джентльмены, нам нужно заманить Баффи в город. У кого какие предложения?
Эндрю поднимает руку:
– Я! Я! Можно мне ответить?
– Ладно, валяй.
– Я могу вызывать демона, и он приведет ее сюда.
Граждане с альтернативной биологией, сидящие за соседними столиками оборачиваются и смотрят на них.
А вообще не так: они пырят, пырят, пырят.
Джонатан говорит:
– Ты выбрал лучшее место для этого предложения.
Уоррен говорит:
– Кроме того, Баффи – Истребительница. А как поступает Истребительница с демонами?
– Я! Я! Можно я отвечу?
– Валяй, Эндрю.
– Убивает?
– Точно. Но здесь, в Саннидейле остались ее друзья, ее мать и…
Уоррен говорит:
– Мне нравится ход твоих мыслей, Джонатан. То есть, мы можем…
Уоррен и Джонатан замолкают и смотрят на Эндрю. А Эндрю плевать, он потягивает диетическую колу.
Уоррен говорит:
– Мы же команда. Мы выдержали паузу, чтобы ты закончил предложение.
Уоррен говорит:
– А, неважно. Украсть. Похитить кого-нибудь из них, и шантажировать Баффи.
И быть крутыми.
Хотя, вряд ли они могут быть крутыми, пока Эндрю пьет диетическую колу.
Эндрю говорит:
– А кто это сделает, Уоррен?
– Мы, конечно, можем потянуть жребий, но какого черта, Эндрю, это все равно будешь делать ты.
***
Джойс Саммерс очень старая и очень красивая.
Джойс Саммерс похожа на Черную Вдову, и на Эмму Фрост, и еще на чуток на Росинку. И на Баффи, конечно. Словом, на всех любимых женщин Эндрю в старости. В смысле, женщин в старости, не Эндрю в старости.
Джойс Саммерс красивая даже больше, чем старая, решает Эндрю, когда она ему улыбается. И очень глупая, если вот так, прямо с порога, в Саннидейле-то, улыбается.
Обычно в Саннидейле с порога орут «Не убивай меня!». Ну, или «Умри!», это смотря в чьей ты команде.
– О, ты, кажется, Эдвин, да? – говорит Джойс Саммерс. – Я тебя видела на…
– Почти, – улыбается в ответ Эндрю и тычет в Джойс Саммерс электрошоком.
Уоррен сказал бы, что это сублимация.
Когда Джойс Саммерс заваливается на бок, вид у нее делается очень, очень обиженный и строгий, она уже не очень похожа на Эмму Фрост, а больше на Мистик. И еще на бабушку Эндрю. Ту, которая из Нового Орлеана, ту, которая называет его «Андре», и которой Эндрю боится даже больше Уоррена.
Эндрю становится стыдно.
– Ради Бога, вы извините, миссис Саммерс, но я просто… вынужден вас похитить!
Джойс Саммерс недоуменно смаргивает.
– Простите!
И вместо того чтобы накинуть ей мешок на голову, Эндрю подает ей руку. Повторяет свое «Простите», заливается краской.
Уоррен его прибьет.
А мэр съест. И Эндрю даже не знает, что хуже.
Джойс Саммерс глядит на него очень строго и чуть недоуменно.
– Эдвин? Что это было?
– Миссис Саммерс, ну пожалуйста! Ну мне очень нужно!
***
– Почему взрывчатка не сработала?
Чаще Баффи задает только один вопрос, об Ангеле, конечно же.
Джайлз уже, наверняка, устал повторять, что Ангел все-таки поехал в Лос-Анджелес, что это разумно, что там у него гораздо больше возможностей помочь, там же книги и полезные знакомые, и…
И доступ в Интернет. И душ. И кровать. И горячая еда.
Уиллоу вздыхает.
Так что когда Баффи спрашивает про Ангела, то из жалости они с Ксандром по очереди пересказывают ей версию Джайлза, иногда добавляя свое мнение.
Мнение Ксандра: Ангел поехал в Лос-Анджелес, потому что бесполезная скотина.
Мнение Уиллоу: Ангел поехал в Лос-Анджелес, потому что ему все-таки двести тридцать семь лет, и в определенном уме ему не откажешь.
Джайлз снимает очки, пытается протереть их краем пиджака. Платок-то за три недели превратился в лохмотья.
– Понимаешь, Баффи, иногда с людьми происходят неизъяснимые вещи.
– Но я же спрашиваю про взрывчатку, а не про людей.
Третью неделю по кругу. Третья неделя в каком-то овраге под Саннидейлом, в кустах, колючках, с поочередным графиком сна в машине Джайлза и без единого намека на план.
А раньше у них всегда был план. Они ведь хорошие, у них всегда должен быть план. Ведь хорошие?
И еще – третья неделя без Оза.
Джайлз что-то говорит, как обычно, очень стараясь выглядеть уверенным и спокойным. Выглядит он, правда, усталым и грязным.
Баффи, как обычно, не слушает.
Баффи вглядывается куда-то вверх, за край оврага, будто телик там увидела.
– Что там, Бафф, объявление о распрода...
Не успевает Ксандр договорить, как все наверху приходит в движение, кусты трещат, летят во все стороны комья грязи. Баффи мгновенно взвивается на ноги, вслед за ней взвивается столб пыли.
С вершины оврага к ним несутся два рычащих и волосатых пушечных ядра.
Как обычно бывает в таких ситуациях, Уиллоу начинается казаться, что все происходит медленно-медленно, вроде как на любительских видео с вечеринок. Успеваешь все-все рассмотреть, даже если все-все это порядком скучно.
Вот Джайлз судорожно нацепляет на нос очки, вглядывается в приближающихся тварей, вот Ксандр опрокидывает на себя остатки колы, вот Баффи занимает свою чуточку журнальную, но очень красивую боевую стойку.
– Все назад!
А вот твари проносятся мимо, видно, как мотаются из стороны в сторону их жизнерадостно-розовые языки.
Вот Джайлз улыбается как-то уж слишком облегченно:
– О, да это всего лишь Адские Инфертацетилии.
Без единого звука Баффи срывается с места. Уже через секунду и она, и уж тем более Адские Инфер… Инфете… короче, пушечные ядра скрываются из виду.
– Баффи, Баффи, погоди, они ведь травоядные!
– А почему тогда Адские? – спрашивает Ксандр.
– Смею предположить, из-за их сверхотталкивающей наружности.
Из-за противоположного конца оврага раздается душераздирающий скулеж.
– Пусть выпустит пар, – улыбается Ксандр.
И вдруг Уиллоу озаряется: вот, сейчас. Вот оно! Пока Баффи выпускает пар, а Джайлз и Ксандр пялятся ей вслед.
Уиллоу осторожно, почти беззвучно обходит с другой стороны машину. Впрочем, можно и не стараться особо, адские бедолаги верещат так, как будто их режут.
Хотя почему это как будто?
Первые футов десять Уиллоу нарочно идет медленно, чтобы в случае чего соврать, что отправилась в кустики в импровизированный туалет.
А потом переходит на бег.
До Саннидейла всего-то пара миль, наверняка, успеет, пока Баффи будет разбираться с этими адскими уродцами.
В конце концов, ее Оз не бросал, не уезжал в Лос-Анджелес, и разница в возрасте у них два месяца, а не двести с лишним лет. Так что вполне обоснованно, что Уиллоу скучала.
***
На бейджике у Эндрю написано, само собой, «Эндрю Уэллс, волонтер», но можно поспорить, что каждый из них видит надпись «Эндрю Уэллс, ужин». Или «Эндрю Уэллс, закуска». Или даже так: «Эндрю Уэллс, аперитив».
При условии, что они, конечно, вообще умеют читать.
Они, эти, монстры, демоны – за подобные ксенофобские высказывания мэр Уилкинс штрафует. В первый раз штрафует, потом – общественные работы, потом – Красное Извещение безо всяких там комиссий и рассмотрений личных дел.
Так что, фактически, за неполиткорректные высказывания мэр Уилкинс съедает.
Американская мечта.
– Регистрируйтесь как участники программы для граждан с альтернативной биологией и получайте пищевые карточки! – скандирует Эндрю.
Граждане с альтернативной биологией.
Читать не умеют, зато умеют рычать, точить когти, скалить здоровенные клыки. Иисус, Мария и Иосиф, да у вот того парня клыки будут подлиннее локтя Эндрю.
Уоррен, правда, сказал бы, что подлиннее члена. Но Уоррен вообще все в членах измеряет, чего доброго, мэр скоро в его честь введет новую измерительную систему.
Эндрю живо представляет себе: максимальная скорость вашего автомобиля – триста членов в час, будьте бдительны! Рост вашего сыночка уже пятнадцать членов, как быстро крошка вымахал! А мне, пожалуйста, два члена вот такой ткани в цветочек.
– Арггггх! – говорит Эндрю гражданин с альтернативной биологией. Очень альтернативной, у него три глаза и ни одного носа.
Эндрю через силу улыбается:
– Да, да вы не ослышались! Пищевые карточки, ежедневный рацион – десять фунтов мяса или три пинты крови, в зависимости от ваших потребностей.
Или десять членов кишок.
Эндрю закусывает губы, чтобы не рассмеяться альтернативному гражданину прямо в его альтернативное лицо. Это нервное, нервное, нервное.
Пусть лучше думает, что Эндрю его боится.
Хотя Эндрю его и правда боится.
– А луковые колечки никак нельзя получить? А каперсы? – спрашивает трехглазый гражданин.
Да, Эндрю все еще его боится. Даже после каперсов.
– Если станете активным участником программы – получите бонусы! Заполните, пожалуйста, анкету.
Эндрю чирикает в графе «Особые пожелания»: «Луковые колечки. И каперсы».
– Спасибо, юноша, – серьезно кивает трехглазый. И добавляет: – Арггггх!
Социальная работа, говорит мэр Уилкинс, удел избранных.
Социальная работа, говорит Уоррен, аналог порки для тех, о кого даже мараться не хочется.
Для тех, кто провалил даже такое простое задание, как похищение Джойс Саммерс.
– Позвольте, – раздается голосок откуда-то из-под стойки. Эндрю приходится скрутиться в бублик, чтобы рассмотреть маленького и зеленого обладателя голоска.
– Слушаю вас!
– И откуда возьмутся эти фунты и пинты?
– Система утилизации государственных преступников.
Государственные – это те преступники, которые слишком старые, слишком тощие или наоборот жирные, или слишком больные гепатитом С, чтобы стать обедом мэра.
Государственных преступников глушат током, чтобы не орали, а потом, еще свеженьких, живеньких, расчленяют. Или цедят из них кровь, в зависимости от статистики по требованиям граждан с альтернативной биологией.
Эндрю думает, такими темпами, в Саннидейле скоро будет самый низкий уровень преступности в США. А потом и в мире.
Саннидейл, думает Эндрю, лучший в мире город.
– Гррррррррррррррррах!
– Заполните анкету, пожалуйста.
***
Грозная властительница их судеб поправляет чепчик.
Мисс Дамер (не исключено, что она действительно состоит в родстве с шоуменом и большим специалистом в области поедания людей и гомосексуального секса Джеффри Дамером.) – Отпускающая. Она отпускает и грехи, и пинки, и сплетни, и много чего еще, но главное – она отпускает по карточкам продукты, только у нее можно достать что-то дефицитное вроде спиртного, апельсиновых печенюшек или видеоигр.
И если она в этом городе не Богиня, то, как минимум, священная корова, перед которой приходится всякий раз униженно кланяться, а потом благодарить за хлеб насущный.
Мисс Дамер жует малиновую жвачку (дефицитную!) и говорит:
– Чего тебе, Мирс? И где твоя карточка?
Джонатан стоит рядом, но пикнуть не решается. Это же мисс Дамер, она так похожа на дракона.
У нее альтернативная биология, это точно. И все ее необъятное белковое тело жвачного животного преследует одну единственную жизненную цель – досадить всем горожанам с традиционной биологией.
– Карточки у меня нет! Тут такое дело, мисс Дамер, я решил заглянуть к вам, потому что вы так очаровательны с этой…
– Жвачкой, – говорит Джонатан ему на ухо. – С этой жвачкой!
– Заткни пасть.
– Что, Мирс?
– Я не вам, мисс Дамер. Такое дело – мне нужен бонус.
Уоррен даже протягивает ей список деталей, которые понадобятся, но мисс Дамер бьет его по руке.
– Бонусы положены только гражданам с альтернативной биологией. Ты знаешь правила.
Уоррен пожимает плечами:
– А разве у евреев не альтернативная биология?
Мисс Дамер смотрит на него, прищурившись, и, кажется, прямо на его нос.
– Нет, – говорит, наконец, она. – У евреев альтернативные только совесть, честность и чистоплотность. А биология – нормальная.
– Спасибо хоть на этом, мисс Дамер, – улыбается Уоррен.
Ах ты, толстая тварь! Когда я, я, я, я стану помощником мэра, я из тебя первой стейк сделаю, корова.
Уоррен улыбается и говорит:
– Я заплачу!
А потом ты заплатишь! Ты! Ты! Ты!
– Боже, Мирс, успокойся, у вас, что с Ливинсоном нет других развлечений?
Уоррен не выдерживает и скалится:
– О, мисс Дамер, у меня есть развлечения! Слежка! Анонимные письма! Шантаж!
Мисс Дамер жует жвачку и смотрит на него поверх очков:
– Не впечатлил. Я не замужем.
– Неудивительно, – говорит Джонатан.
– Он имел в виду, что вы несговорчивая, вам наверняка много кто предлагал, но вы отказывались!
Мисс Дамер вздыхает и говорит:
– Мирс, ты сегодня достал. Давай свой список. Но ваши деньги мне не нужны. Это же Саннидейл, кому здесь теперь нужны деньги. Мне нужно что-нибудь особенное.
Уоррену хочется сказать: мужик? вибратор?
Но Уоррен говорит:
– Игровая приставка. Две.
Джонатан вскрикивает:
– Две?!
Уоррен говорит:
– Эндрю уже облажался. И мы облажаемся, я не хочу по…пойти к миссис Саммерс, она милая. А если мы облажаемся, то придется заниматься этой гребаной социальной работой. Может быть, до конца жизни. Может быть, конец жизни наступит очень скоро!
Уоррен говорит:
– Это всего лишь приставка! Кроме того, мы продали диски за апельсиновые печенюшки.
Мисс Дамер говорит:
– Как драматично.
***
Уоррен говорит:
– Джойс, садись сюда.
Джойс говорит:
– Хорошо, Уоррен, я сяду сюда.
– Она называет тебя по имени?
– Да, Эндрю, мы с ней успели познакомиться, пока я и Джонатан ее похищали.
Уоррен не удерживается и добавляет:
– Ты в это время занимался социальной работой.
Уоррену нравится издеваться над Эндрю, Уоррену нравится издеваться и над другими людьми, но те и в морду дать могут. Это угнетает.
А Эндрю это так, не слишком интересно, но все равно приятно. Фаст-фуд для садиста.
Уоррен говорит:
– Итак, так как ты был занят этим чрезвычайно важным делом, то я объясню, что мы с Джонатаном придумали.
– Что я придумал.
– Это неважно, – говорит Уоррен. – Значит, Джонатан нашел какое-то дурацкое заклинание на каком-то дурацком языке, которое установит между ним и Баффи связь.
Говоря научным языком, оно как бы на некоторое время соединит их зрительные каналы, и то, что будет видеть Джонатан, увидит и она. Джонатан у нас как бы вместо камеры, потому что камеру мы продали мисс Дамер. Мы вроде как отсылаем ей видео, понимаешь? Как аятолла Хомейни Рональду Рейгану.
Джонатан говорит:
– Аятолла Хомейни не присылал Рональду Рейгану видеороликов.
– Мелкий, я тебя просто ненавижу. Это все неважно. Главное, что теперь…
– Я сижу, – говорит Джойс. – Я жду новых приказаний.
Эндрю, сощурившись, смотрит на Джойс, и говорит, наконец, после долгой паузы:
– Что-то она странная какая-то.
Уоррен пожимает плечами:
– Мы ударили ее по голове.
Джонатан говорит:
– Молотком.
Уоррен говорит:
– Много раз.
– И вы какие-то странные, ребята. У вас глаза красные.
– Всю ночь рыдали над участью Джойс. Слушай лучше, что тебе надо делать. Сначала мы решили снять все, как есть, но потом подумали, что нужно добавить больше хардкора.
Уоррен вручает ему пистолет:
– Держи это у ее виска.
– Он... он настоящий?!
– Да нет, конечно. Он заряжен осиновыми зубочистками, это если вдруг кто с альтернативной биологией решит залезть к нам в дом.
– Евреи такие ксенофобы.
– Джонатан, ненавижу тебя. Тебе просто нравится кого-нибудь обламывать.
– Мне нравится обламывать тебя.
– Я сейчас…
Эндрю говорит:
– Джойс умерла!
– Нет, она просто замерла и не двигается.
Джойс говорит:
– Нужно двигаться?
Уоррен закусывает губу:
– Чуваки, а давайте заклеим ей рот. Это хардкорно!
***
Баффи говорит:
– У меня нет плана.
Баффи говорит:
– У меня и не будет плана.
Баффи говорит:
– Я просто пойду туда и убью его.
И Джайлз понимает, что это не горечь, не отчаяние и не страх. Это задетое тщеславие.
Джайлз вздыхает:
– Баффи, послушай меня, просто нужно дождаться Уиллоу, разобраться, что к чему, и…
Баффи говорит:
– Нет.
И это не «нет» Баффи Саммерс, это «нет» Истребительницы. Джайлз ей больше даже не Наблюдатель, и все-таки не отец. Джайлз не имеет никакого права останавливать ее.
Да даже если бы и имел – не смог бы. Джайлз свой выбор уже сделал.
Баффи говорит:
– У нас уже был план. Отличный план. И что толку? Взрывчатка не сработала, понимаешь, Джайлз? Это не от меня зависело, не от меня, и…
Джайлз смотрит вперед, но видит не лес в солнечных пятнах, а мух, рассевшихся на лобовом стекле.
Ксандр говорит:
– Виновата взрывчатка!
Они все так говорят, хором обвиняют взрывчатку, заявляют, что Баффи не причем.
Но все знают, включая Баффи, неважно сработала ли взрывчатка, неважно, хорошо ли справилась Баффи, конечная ответственность всегда-всегда будет лежать только на ней.
Взрывчатку не заставишь отвечать за человеческие жизни, как бы виновата она не была.
Мухи черные и толстые, Джайлз смотрит на них долго, перед тем как сказать.
– Ксандр прав.
А потом Джайлз включает дворники, и парочку мух размазывает по лобовому стеклу.
Джайлз и рад бы сказать, что хочет разделить с Баффи эту ответственность, но Джайлз не хочет, никто бы не хотел.
И Баффи не хочет.
Ксандр говорит, и голос его кажется испуганным, наверняка, еда закончилась:
– Джайлз, с Баффи…чего-то не так.
Баффи смотрит в одну точку, но не так, как в тот раз, когда он была готова расплакаться по дороге на Ланкастер.
Она смотрит так, как будто никого из них не видит, и ничего из этого не видит.
Тогда Джайлз снова заглядывает ей в глаза, но в них больше не отражается он, не отражается лобовое стекло, украшенное мухами, а отражается что-то совсем другое, какие-то другие фигурки, какое-то темное помещение.
Темное, потому что зрачки ее расширены, хотя в машине очень светло, и солнце светит в глаза так, что у Ксандра зрачки превратились в точки.
А потом Баффи говорит:
– Я иду туда. То есть – сейчас.
Баффи говорит:
– И только попробуйте меня остановить. Ты или Ксандр, или Уиллоу.
Ксандр пожимает плечами:
– Я и не собираюсь тебя останавливать, я иду с тобой.
Ты или Ксандр. Или Уиллоу?
Уиллоу?
Они постоянно кого-то забывают, это становится невыносимым.
***
Саннидейл не узнать, весь обмотан колючей проволокой, как рождественская елка – мишурой.
Только после получасового ползанья вокруг, Уиллоу находит щель, в которую ухитряется протиснуться. К счастью, от предков у нее только классический семитский нос, а не фигура, а то пошли бы прахом все старания.
В Саннидейле теперь патрули: два человека в защитных костюмах и демон в чем попало. Один, Уиллоу своими глазами видела, даже разгуливал голышом.
Демоны теперь следят за людьми, вот такая вот инверсия.
В Саннидейле стало опрятно, чисто и страшно, как в образцовом концлагере. Кроме патрулей по улицам почти никто не гуляет, только какие-то грустные люди в мигающих разноцветными лампочками ошейниках и с бейджиками «Волонтер» метут асфальт, стригут кусты и стирают со стен граффити.
Уиллоу не сразу замечает, что каждый куст теперь выстрижен в форме змеи. Размер эго Ричарда Уилкинса Третьего впечатляет.
Все свои наблюдения Уиллоу производит со стратегического укрытия за мусорными контейнерами. Производит в течение часа с лишним. И чтобы выбраться наконец оттуда, Уиллоу приходится задействовать все ее мужество.
В день выпуска не было и вполовину так страшно, как на этих чистых и пустых улицах. В день, когда должен был проснуться Акатла, не было так страшно и на треть.
О Мастере и говорить не приходится.
Уиллоу жмется к стенам, петляет переулками, и, не проторчи она в Саннидейле безвылазно все свои восемнадцать лет, наверняка бы заблудилась.
От патрулей Уиллоу прячется за мусорками, здраво рассудив, что раз сработало однажды – сработает и снова. Даже обидно немного, думается Уиллоу, что она не Баффи. Баффи бы сейчас не вытряхивала из волос картофельные очистки, а неслась, красиво, плавно и сексуально, прямо по центральной улице. Патрули бы в ужасе разбегались, а запертые в собственных домах честные жители Саннидейла махали бы ей вслед.
Уиллоу завистливо вздыхает, и тут же на голову ей съезжает коробка из-под пиццы.
Патруль – две постные рожи, один, кажется, венгерский иммигрант, школьный уборщик, второго Уиллоу не помнит, и, конечно же, демон, у которого нет ни постной рожицы, ни вообще никакой рожи, только сплошная зеленоватая желейная масса – останавливается совсем рядом.
- Чего там, Джоуи?
- А чего там?
- Разсссщааааааааааааааааааакх!
Уиллоу изо всех сил пытается припомнить заклинание левитации, но что от него толку? Коробкой из-под пиццы их не пришибешь, а сил поднять мусорный бак у нее все равно не будет.
- Ну сходи ты глянь!
- А чего там может быть, в мусорке-то?
- Щсаааааааааааааааааааааах!
Все! Хватит! Сыта по горло! Уиллоу провонялась еще сильнее, чем после трех недель жизни в овраге. Уиллоу очень скучает по Озу и очень зла. Уиллоу изо всех сил (обычных, человеческих, тех, что равны Эм на Вэ квадрат пополам) толкает мусорный бак на венгерского уборщика, а сама несется в другую сторону.
Красиво, плавно, сексуально. Ну и еще вихляя, как пьяная. Ободряющее «щсааааааах» демонического желе несется вслед за ней.
Так Уиллоу отмахивает три квартала, потихоньку собирая за собой хвост преследователей разной степени прыти и странности. Демоническое желе из них еще самое милое и медленное.
Несется Уиллоу уже не красиво, и не плавно, и уж, конечно, не сексуально. Несется она, задыхаясь от страха, и от страха же спотыкаясь.
Заканчивается ее бег в ком-то ойкающем, теплом и мягком.
– Уиллоу?
– Миссис Саммерс?
Ну как в сериале, честное слово. Уиллоу уже видит, как собирает всех оставшихся в городе друзей и уходит с ними в закат. Плавно, красиво и сексуально, конечно. И к Баффи.
– Бежим, бежим, миссис Саммерс!
– Но куда, Уиллоу? И бегать до полуночи по центральным улицам запрещено. И зачем?
– От демонов! – задыхается Уиллоу. – К Баффи!
– Тише! Это Граждане с Альтернативной Биологией, а не демоны! И они очень милые, надо только суметь найти к ним подход.
– Они едят людей!
– Только по карточкам!
– Миссис Саммерс!
– Зато в городе стало чисто, и никакие подростки больше не шатаются по улицам. Родительский комитет без ума от нашего мэра, мы даже организовываем в четверг вечеринку с покером и свежей водой в его честь.
– Водой?
– Алкоголь выдают только по бонусам, что очень, очень отрезвило нашу молодежь.
– Щсссааааааааааааааах! Грррррррррррррах!
Уиллоу хватает миссис Саммерс за руку и тащит за собой.
Следующие полчаса становятся худшими в жизни Уиллоу Розенберг, очень воспитанной, тихой еврейской девочки.
И не только потому, что она вроде как похитила маму Баффи, а потому, что эти полчаса изматывающего бега приводят ее не к дому Оза, а к оживленной Мейн-стрит. Ну вернее, бывшей оживленной Мейн-стрит, теперь-то она пуста, ни единой машины, ни единой целой витрины.
Как, как?! Где же это надо было свернуть настолько не туда?
– Розенберг?
Еще тебя не хватало! Носатый дурачок из класса физики, Уиллоу не помнит его фамилию, стоит на противоположенной стороне улице и отчаянно машет ей. Нет уж, вот его уводить за собой в закат Уиллоу не собирается.
Уиллоу разворачивается на сто восемьдесят градусов.
– Розенберг, что ты делаешь?
– Конспирируюсь!
Наконец на Мейн-стрит вылетает толпа ее разномастных преследователей.
– Стоять, Розенберг!
Дурачок делает странный, слишком длинный для своего упитанного тела прыжок и едва не пропахивает носом асфальт.
Уиллоу готова поклясться, что в толпе демонов заливисто, душевно хохочет.
– Стоять! Ты государственный преступник!
Миссис Саммерс страдальчески восклицает:
– Дети! Лучше бы вы думали о колледжах!
– Заткнись, сука! – вдруг рявкает дурачок, и тогда Уиллоу вспоминает: Мирс, Уоррен Мирс.
Из толпы демонов неодобрительно свистят.
– Выбирай выражения, это мама Баффи!
– Спасибо, Уиллоу.
– И ты… – поколебавшись, Уоррен все-таки выпаливает на одном дыхании: – сука, закрой ебало!
А лучше уж было бы сказать «захлопни», стилистически уместнее, отмечает Уиллоу.
И ничего не говорит в ответ. Ручка, торчащая из нагрудного кармана немодного пиджака Уоррена, взмывает в воздух.
– Ха! Да у нас тут домашняя ведьмочка! Думаешь, напугала? Только и умеем, что карандаши да ручки левитировать?
Ручка впивается ему в шею. И, слава тебе Господи, что чуть пониже сонной артерии.
***
– У тебя ручка торчит из шеи.
– Спасибо, Джонатан! Как бы я без тебя ее там заметил! Только не трогай! Богом клянусь, если ты ее тронешь, я тебя убью.
– Если, конечно, не умрешь от потери крови. Что случилось, кибер-Джойс сломалась и хочет тебя убить!
– Нет, если бы! В городе подружка Баффи, рыжая жидовочка Розенберг, как ее там по имени? Что-то древесное…
– Уиллоу. Точно, Уиллоу.
– Ну, так если Уиллоу здесь, то и Баффи тоже здесь! Она нас прикончит!
– Уиллоу уже начала!
– Заткнись, нам нужно свалить из города. Розенберг уже сделала мне трахеотомию, я не хочу дожидаться Баффи.
– А Эндрю?
– А похрен.
– Вот он придет, сам ему и скажешь.
***

– Оз! Оз! Ты все-таки жив!
– Добрый вечер, Дениэл.
– Э… миссис Саммерс! Уиллоу!
– Нельзя ли у тебя вымыть руки, Дениэл?
– Конечно, миссис Саммерс.
Едва мама Баффи скрывается из виду, Уиллоу кидается Озу на шею.
– Слушай, у тебя картофель в волосах. Новая мода?
– Я думала, ты умер!
– Да с чего бы мне? Я просто видел, как вы с Джайлзом уехали после выпуска, и пошел домой.
– Что, ты все три недели просидел дома?
– Ну, помнишь, я же дружу с парнем из проката, он каждый день заносил мне видеокассеты. Кстати, а что это за толпа демонов прибежала за вами? О, смотри-ка, человек-желе! Ух ты какой!
***
– Представляете? Нет, вы представляете?
Конечно же, не представляют. И Эндрю, если честно, не представляет тоже. Да и не очень хочет представлять.
– Представляете, эти… граждане с альтернативной… ну, короче…
К чертям собачьим! К дьяволу! К Ричарду Уилкинсу Третьему!
– Демоны сожрали всю тюрьму! Нет, представляете, демоны!
Эндрю смотрит поочередно то на Уоррена, то на Джонатана, но оба не желают проявлять никакого интереса к сенсации.
Мелкий выглядит странно, то есть, как всегда, а вот Уоррен – даже более странно, чем обычно. Эндрю, правда, никак не может смекнуть, в чем же дело, слишком взволнован.
– Вы слышите? Вы меня слушаете? Всю тюрьму! Всех заключенных: и государственных преступников, и обычных, и даже тех, кто был задержан за нарушение комендантского часа! И охранников! И Грейси Лу, уборщицу! И даже овчарок!
Бедные овчарочки, бедные песики!
Но никто не спешит разделить с Эндрю его горе.
– Хэй, джентльмены, вы оглохли? Даже решетки сожрали, даже кирпичи, вот принимай у них потом особые пожелания, цемент и металл.
Никто не смеется.
Да что с ними?
– И кого теперь утилизировать? Чем их кормить, спрашивается? Чем мэра кормить?
– Эндрю, – говорит Джонатан, и лицо у него делается еще более скорбное и долбанутое, чем обычно: – как ты не поймешь…
– Всем похуй.
Уоррен смеется, и Эндрю наконец замечает, что с ним не так. Из шеи Уоррена торчит карандаш, с каждым резким движением из-под карандаша толчками выливается кровь, и стекает за воротник.
Колени подгибаются, Эндрю хватается за стену, пытаясь выдать судорожное движение за вальяжное.
– Уоррен, да у тебя… у тебя же карандаш в шее!
– Это ручка.
Джонатан смотрит на него как-то жалостливо. С чего бы, пусть Уоррена лучше жалеет, тот вот кровью истекает!
– Что? Ну чего вы так на меня смотрите?
Джонатан говорит так торжественно, будто снова толкает речь на выпускном балу:
– Она в городе.
– Кто?
– Фея Карандашевтыкательница, придурок!
– Баффи.
– Э… значит, ура? – уточняет Эндрю. – Это ведь то, чего мы хотели? Мы победили?
Мэр теперь даст нам чемодан денег, Альпы кокаина и красивых наложниц? Власть над миром и дисконтную карточку в Данкин Донатс?
– Этого хотел мэр.
– А мы хотим быть на полпути в Нью-Йорк.
– А разве сначала не в Талахаси? К моей тете?
– Главное – чтобы прочь из Саннидейла, мелкий. Пока-пока, мисс Американский Пирожок, – фальшиво напевает Уоррен.
– Э, джентльмены?
Эндрю будто в дурной сон попал. Эндрю наблюдает, как его лучшие друзья, его единственные друзья, скидывают себя пижонские пиджаки и активируют их совместное изобретение, летательные устройства «Шторм-три». Шторм – потому что Шторм самая красивая из людей Икс, не считая, конечно, Эммы Фрост, ну и потому, само собой, что Шторм летает, а три потому, что их же трое. Трое! Непобедимое трио!
Пошевелится Эндрю не в силах, разве что вот глаза получается закрыть. В голове будто бы угнездилось свихнувшееся радио, вертятся, мельтешат обрывки мелодий.
Пока-пока, мисс Американский Пирожок.
Кто-то называет меня космическим ковбоем, кто-то называет меня гангстером любви.
Прочь от акул и шардоне Калифорнии.
Щиплет в носу.
А потом Эндрю слышит оглушительный треск и приоткрывает один глаз.
Джонатан сидит на крыльце и задумчиво потирает макушку. Сверху на него пикируют обломки досок и цементная крошка. Будто листья осенью.
– Кто-то называет меня космическим ковбоем, – фальшиво напевает Эндрю.
***
Мэр Ричард Уилкинс Третий в обличье огромной, покрытой уродливыми чешуйками демонической змеи выползает из здания мэрии навстречу Истребительнице.
Истребительница в обличье миниатюрной блондинки, откликающейся на имя Баффи Саммерс, покрыв одним длинным, плавным прыжком тря ряда колючей проволоки, несется навстречу демонической змее.
Жизнь в Саннидейле идет своим чередом.

@темы: Фанфики: проза

---

Фотосессия Сары Мишель Геллар...

[Crisl]

Comic Con Panel, San Diego, 21 июля 2011 года

+13 штук

@темы: Баффи, Фотосъемки

---

Фан-арт: "Resistance" PG

[Belwederchi]

Название: Resistance
Автор: Belwederchi
Пейринг: Спаффи
Спойлеры: 6 сезон

1024х768 || 1280x800 || 1280x1024
1440x900 || 1600x1200 || 1680x1050

Стихи - Muse

@темы: Фан-арт: обои, коллажи, Спаффи, Спайк, Баффи, Баффи: 6 сезон

---

Фотосессии Сары Мишель Геллар (MQ)...

[Xomaaa]

...Ringer - Comic Con Posters

@темы: Баффи, "Наши" в кино, Фотосъемки

---

Фотосессии Сары Мишель Геллар (HQ/MQ)

[Zlataslawa]

07.2011





LA 14.07.2011




LA 10.07.2011

Maxim 2007





Постер к Ringer

@темы: Баффи, Фотосъемки

---

Women of Comic Con photoshoot

[Crisl]

Anna Torv, Sarah Michelle Gellar, Brittany Robertson, Yvonne Strahovski, Maggie Q, Jennifer Morrison


©



Women of comic con roundtable
Part 1
Part 2
Part 3
Part 4
Part 5
Part 6
Part 7
Part 8

спасибо  Бентли

@темы: Баффи, Видео, "Наши" в кино

---

Фан-арт: "What would Buffy do?" (G)

[RevelloDrive1630]

Название: What would Buffy do?
Автор:  RevelloDrive1630
Персонаж/Пейринг: Ксандер, Баффи
Рейтинг: G
Время действия/Спойлеры: 4x01 "The Freshman"
От автора: Ещё один эпизодический арт. Pазмер 1920х1080.

What would Buffy do? by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Фан-арт: обои, коллажи, Баффи, Ксандер, Баффи: 4 сезон

---

Сэт Грин фото (HQ)

[Dyavalenak]

Harry Potter & Deathly Hallows: 2 in NYC (July 11)

@темы: Оз, Фотосъемки

---

Фан-видео: "Slipped away" (G)

[Cordy Jones]

Название: Slipped away
Автор: Cordy W-P aka Ancordy
Рейтинг: G
Пейринг: Ангел/Корделия
Спойлеры: весь "Ангел"
От автора: АУ, POV Ангела. начинается в 3.11, Корди так и не очнулась. Ангел всё время думает о ней

смотреть

@темы: Фан-видео, Корделия, Ангел

---

Фотосессии Элайзы Душку (HQ)...

[BoS]

Uganda

@темы: Фэйт, Фотосъемки

---

Фанфик: "Книга Олоферна" (R)

[Helen Jugson]

Название: Книга Олоферна
Автор: Helen Jugson
Персонажи: Уоррен и все-все-все. Намек на Уоррен/Уиллоу
Рейтинг:R за лексику.
Саммари: Уоррен-центрик, о его жизни в Саннидейле, о его смерти в Саннидейле и вообще об Уоррене.
Предупреждение: Автор не антисемит и сам еврей. Нецензурная лексика, эксплуатация всякой гадости, всякая гадость, включая Уоррена. И Уоррен! Одиннадцать страниц Уоррена!
Время: конец пятого сезона, весь шестой.
Отказ от прав: отказываюсь, честно.
Статус: Закончен.

Она говорит:
- Надоел.
Она говорит:
- Ты с мясом выдрал эту пуговицу.
Как так – с мясом? Она что, живая, пуговица?
Уоррен представляет, что на пуговице, которую он выдрал, остается розовое, живое, теплое мясо.
Уоррену шесть, и он подолгу смотрит телевизор.
Мама Уоррена - смотрительница единственного в Саннидейле музея, и смотрительница в чужие кошельки, и смотрительница за Уорреном.
Ее зовут Хэва. Отца Уоррена больше никак не зовут. Он умер еще до того, как Уоррен научился говорить.
Имя отца дома под запретом.
Под его фотографиями есть подписи, но у матери такой непонятный почерк, а Уоррен с трудом читает письменные буквы.
Куда лучше ему удается считать. Уоррен считает буквы, букв – четыре.
Вполне возможно, что его отца звали Адамом.
Нужно ехать на поезде, чтобы попасть в Бруклин, где есть кладбище, где есть отец Уоррена.
Мама болтает по телефону и вертит в руках пуговицу, которую вырвал Уоррен. Пуговица блестит, когда мама поворачивает ее к солнцу.
Мама болтает с бабушкой, говорит:
- Выдрал пуговицу, представляешь? А блузка-то совсем новая.
Она говорит «новая блузка» с мягким, скорбным придыханием.
Почти так, как она говорит «твой отец».
Если бы твой отец видел, что ты натворил, Уоррен.
Мама говорит:
- Господи. Я три часа провела в полиции, но так и не смогла толком описать это.
Мама прикладывает руку к сердцу и прикрывает глаза.
- Девочка, она так кричала. А оно…по-моему оно ее ело. Мне так показалось. Оно было похоже на человека, но морда, морда его была совсем звериная. И эти зубы.
Мама молчит с минуту, слушает, что скажет бабушка, а потом добавляет:
- Офицер сказал, что это не первый случай. Совсем рядом со школой.
- Мой Уоррен – говорит мама – никогда не будет ходить в эту школу.
Но морда у него, у этого чудовища, была совсем звериная.
Уоррен представляет себе что-то вроде египетского бога, но только очень злое и очень зубастое.
Это не помогает ему уснуть, и мама сидит с ним до глубокой ночи.
***
И мама свое обещание сдерживает, что для нее вообще характерно.
Уоррену тринадцать и он едет в междугороднем автобусе, на сверкающих боках которого написано Prevost. Чтобы добраться в школу.
Каждый день вставать в пять утра. Уоррен слишком сонный, чтобы у него сложились отношения с одноклассниками.
Одноклассники его не трогают, но и общаться с ним не желают.
Уоррену плевать – он любит физику и биологию куда больше, чем своих одноклассников. Чем людей вообще, кроме разве что мамы.
А мама любит его, поэтому Уоррен только в этом году начал ездить в школу сам.
Иногда это стремно, например, сегодня спинка кресла, на котором сидит Уоррен, вспорота, и торчащая из-под облезлой черной кожи вата, белая, как облако, кажется мясом, показавшимся из рваной раны.
Это сделали ножом, наверняка. И, наверняка, подростки.
Спинка спереди, целая, но разрисована пестрыми надписями.
Ты – хуй.
Отсос. 555-0131
Я невидим!
Слишком много жидов!
Слишком много черномазых.
Белые меня заебали.
Уоррен смотрит эту другую, ночную жизнь, как кино.
Красивые, пустоголовые девочки в коротких джинсовых юбочках, которые никогда не обратят на Уоррена внимания.
Но это неважно, потому что в тринадцать Уоррен уже точно знает, какую женщину хочет.
Он знал это и в десять, когда мама рассказала ему о Юдифи.
Уоррен согласен быть Олоферном. Уоррен хочет им быть.
Чтобы Юдифь была для него, притворно-ласковая снаружи и наполненная силой и злобой внутри.
Иногда Уоррен представляет ее. Ее, которая скачет на нем, по-еврейски золотистая, ее губы, полные и искривленные от злости, неаккуратный острый нос, и бесконечно черные глаза, и темные веки.
И золотой нож, который она сжимает в руке, который прислоняет к его шее и давит, пока не появляется кровь.
Только конец у истории должен быть другой.
Юдифь не могла убить Олоферна, ведь Юдифь – женщина, а Олоферн – мужчина, верно?
Это Олоферн убил Юдифь.
Даттон город мрачный, куда мрачнее, чем Саннидейл, но там никогда ничего не происходит.
Худшее, что может случится с Уорреном в Даттоне – стояк, и прямо в автобусе.
***
Мать ударила его всего лишь один единственный раз.
Уоррену было семнадцать, и он швырнул самодельную бомбу в школьный спортзал.
В Старшей школе Даттона никто не сдох, но ни у кого и не было физкультуры следующие несколько месяцев. Эффект скорее положительный. И продолжительный.
Но это все неважно. Уоррена, конечно, исключили из школы.
И тогда его мать сказала с чудовищным бруклинским акцентом, от которого ей уже никогда не избавиться.
- Ты будешь учиться в обычной школе, Уоррен. В Саннидейле.
В школе, где все время кого-то едят.
Теперь Уоррен сидит перед директором Снайдером, который похож на гигантский плод любви крота к змее.
Кротище. Змеища.
Его глазки, водянистые и мутные глазки крота, смотрят немигающим взглядом змеи.
- Я, - говорит Снайдер. – все про вас знаю, мистер Мирс. Безупречное личное дело, отличные оценки…и бомба, брошенная в спортзал.
Уоррен улыбается:
- Никогда не любил физкультуру.
Уоррен говорит:
- И мне никак не давались прыжки через козла.
Снайдер скрипит зубами, и его серенькие масленые глазки суживаются, как у змеи перед броском.
Тогда Уоррен говорит:
- Понятно. Значит, это шутка.
Снайдер кривится и кивает.
- В моей школе такого не будет, мистер Мирс. Никогда. Ни за что.
В вашей школе едят детей!
Но Уоррен молчит в ответ, и Снайдер его отпускает.
Первый, с кем знакомится Уоррен – Джонатан Ливинсон, мальчик с именем чайки, которая учится летать. И с такими же грустными глазами.
На уроке биологии они сидят за одной партой.
- Так мне стоит с тобой дружить?
Джонатан пожимает плечами, и смотрит своими грустными глазами на распятую на дощечке лягушку.
- Смотря, есть ли в тебе какие-нибудь дефекты, которые могут помешать найти более клевых друзей.
- Ну, я еврей и у меня отлично по физике.
Пока Джонатан молчит, Уоррен делает на брюшке лягушки прямой и ровный надрез.
Идеальная линия.
- Нет, евреи, - говорит, наконец, Джонатан. – Это не круто. То есть, евреи из Моссада это совсем другое дело, чем ты или Уиллоу Розенберг.
Уоррен оттягивает края раны и закалывает их скобками. У лягушки бьются сердце и печень, а кишки ее похожи на резинку, которой мама стягивает волосы.
Здоровая, счастливая в своей лягушачьей жизни лягушечка.
А сколько таких вскрывается за, допустим, пять лет на уроках биологии по всей стране. Какой-то геноцид. Лягушкацид.
Уоррен говорит:
- А еще я люблю фильмы ужасов.
- А я нет, я нервный. Но если любишь, тебе тут должно понравиться.
***
Почти месяц в Старшей школе Саннидейла.
Смертность тут такая же высокая, как в какой-нибудь Старшей школе Могадишо, притом, что это США, а не Сомали, тут нет малярийных комаров, и кормят отменно.
Сначала никак не можешь привыкнуть.
Сегодня кто-то с тобой еще учится, списывает у тебя физику, ругается с друзьями, ходит на свидания, курит, спит на уроках, плачет или смеется.
А завтра приходит в школу его мать.
И рыдает.
Это самый странный месяц в жизни Уоррена, вокруг постоянно кто-то умирает, и он не может избавиться от мыслей о смерти.
Уоррен решает, что хватит, когда придя из школы домой, садится составлять список того, что может понадобиться маме на его похоронах.
На слове «свечки», рука Уоррена дергается и гелевая ручка оставляет на бумаге длинную, черную полосу.
Траурную.
В тот же день Уоррен снова посылает документы в Даттон, в технический колледж.
Назавтра они сидят в столовой за столиком для отверженных (и униженных, и оскорбленных) и Уоррен говорит:
- Я, наверняка, переведусь отсюда, чуваки.
- Все так говорят. А потом их съедают.
Уоррен пожимает плечами.
Куда больше, чем перевестись из этой школы, Уоррену хочется быть популярным в этой школе.
- Отстой, - говорит Уоррен после паузы. – Посмотрите на себя, мужики. Нам по семнадцать. Мы должны заниматься сексом, а не сидеть в столовой, заниматься сексом, а не стрематься вампиров, мы должны заниматься сексом, а не…
- А не говорить о том, что мы должны заниматься сексом.
- Да, точно, Джонатан, спасибо.
- А мне шестнадцать, - говорит Эндрю.
Уоррен пожимает плечами:
- Мелкоте не понять.
Эндрю Уэллс на год младше, а для подростков это не просто год, не двенадцать месяцев, не триста шестьдесят пять дней.
Это целое поколение.
Они, наверняка, не дружили бы с Эндрю, если бы только он не был братом Такера.
А Такер чокнутый и стремный.
Уоррен предложил Джонатану задружиться с Эндрю, чтобы если вдруг Такер решит всех убить, он бы пощадил единственных друзей своего брата.
Еще Эндрю любит комиксы, это тоже плюс.
В остальном Эндрю полнейший придурок. Как и Джонатан. Как и сам Уоррен.
Они втроем против всех. И всех ненавидят. Но всем это не очень интересно.
Хотя были еще…
- Баффи такая клевая, - тянет Джонатан.
Баффи выбирает между хот-догами и спагетти, волосы ее зачесаны назад, а губы чуть блестят.
Баффи клевая, это да.
Но куда больше Уоррену нравится Уиллоу Розенберг. Может быть, это генетическое.
Джонатан говорит:
- Если бы твоя мать была знакома с предками Розенберг, вас бы поженили. Вы ведь единственные евреи в школе.
Уоррен говорит:
- Заткнись, селекционер.
Джонатан пожимает плечами:
- Просто тогда я смогу подкатить к Баффи Саммерс.
- Не сможешь, потому что это я к ней подкачу.
- Ты на год младше!
- Ты ей ростом по плечо!
- Заткнись, Эндрю, твоя очередь в любом случае последняя. Вот будет тебе семнадцать, тогда и поговорим.
- Но тебе тогда будет восемнадцать!
- Тогда не поговорим.
- И не надо, все равно это я буду мутить с Баффи.
- Нет, я!
- Я!
Уоррен потирает виски, потом говорит:
- Эндрю, право сильного еще никто не отменял.
Уоррен говорит:
- Но ты можешь мутить с Харрисом, если оно тебе надо.
Эндрю фыркает, у него это получается, как у голодной лошади.
Хотя он скорее пони.
Если бы можно было выбирать между Уиллоу Розенберг и Корди Чейз, Уоррен бы долго сомневался.
Если бы можно было выбирать между Уиллоу и любой другой девчонкой в школе, Уоррен выбрал бы Уиллоу.
Хотя выбирать Уоррену все равно не придется, выбирать будет какой-нибудь Фрэнки.
Уоррену никто никогда не даст, потому что Уоррен долбанутый.
И у него большой нос.
Но Уоррен хотел бы Уиллоу Розенберг. Уоррену казалось, что знал он ее задолго до того, как увидел. Ее цвет кожи, изгиб бровей и форма губ, ее острый носик и едва заметные веснушки.
Та самая Юдифь, которую он представлял.
Но Уиллоу рыжая, и у нее зеленые глаза.
И она – заучка.
Это позорно звучит: я дрочу на Уиллоу Розенберг.
Уоррен говорит:
- Вы же все равно будете со мной тусоваться, даже если я свалю?
- Точно ничего не скажешь, - говорит Джонатан.
Но Эндрю говорит:
- Конечно, будем!
Если Уоррен не лишится девственности через несколько месяцев, то, наверняка, свихнется от недотраха.
***
Уоррен называет ее Эйприл только потому, что заканчивает ее в апреле.
И никакого отвращения при мысли о том, что ему придется трахать металлическую девушку. Уоррен готов лишиться девственности даже с Барбарой Стрейзанд, не говоря уже о симпатичной кибер-Эйприл, пасторальной дурочке со сладкой улыбкой.
Но Уоррена немного подташнивает от другой мысли. Он вложил в нее так много, дал ей все слова и фразы, что она знает, научил ее почесывать переносицу, когда она волнуется и кривить губы, когда она скучает.
Уоррен дал ей все, что требовалось живому человеку и теперь он чувствует себя ее отцом.
У нее внешность какой-то порноактрисы. Сначала Уоррен хотел придумать все сам, но у него не получалось воспроизвести в голове цельный образ его идеальной девушки, только отдельные черты.
Только отдельные черты, это напоминало ему о монстре Франкенштейна, и ассоциация не казалась сексуальной.
На самом деле Уоррен вполне мог дать ей физические возможности обычной девушки. Просто поставить порог допустимого расхода энергии.
Но Уоррен делает ее сильной.
В самую последнюю очередь Уоррен все-таки ставит один единственный блок.
Она не может причинить боль ему.
Потому что Уоррен трусит.
Так и есть идеально. Она сильная со всеми, кроме него, а с ним она слабая.
Идеальная подруга. Все, чего только когда-нибудь хотел Уоррен. И Уоррен уверен, что сможет ее полюбить.
Когда Уоррен зовет ее в первый раз, она не открывает глаза, но от боли уже кривится.
Когда Уоррен зовет ее, она должна откликнуться сразу же, иначе она чувствует боль. Или думает, что чувствует. Уоррен почти уверен, что ему удалось воспроизвести ей болевой центр похожий на человеческий.
- Эйприл, отзовись, Эйприл.
И тогда она открывает глаза, и зрачки ее сужаются от света.
Придумка Уоррена. Очень натурально.
Она говорит:
- Уоррен?
И интонация ее кажется вопросительной.
***
Она говорит:
- Надоел.
Она бросает трубку, но Уоррен не сразу соображает, что в трубке гудки, а не ее голос.
- Катрина, послушай меня, Катрина, подожди!
Катрина. Теперь Уоррен убеждает себя в том, что не любит ее так же упорно, как раньше убеждал себя в том, что влюбился.
У Уоррена не было к ней никакой любви, вот только в койке с Катриной ему очень хорошо было. Лучше, чем с Эйприл. И только по одной причине.
Уоррен недостаточно точно воспроизвел температуру тела.
Нет, когда Уоррен держал ее за руку или целовал, все было нормально. Тридцать шесть и шесть. Всегда. Ровно. Даже дыхание ее было теплым.
Она была недостаточно теплой внутри.
После того, как Уоррен попробовал с Катриной, секс с Эйприл стал казаться ему чем-то вроде некрофилии.
Но сейчас – ничего такого, просто Уоррен хочет звонить Катрине каждую минуту своей жизни. Или хочет задушить ее, расчленить ее тело, а часть внутренних органов скормить кошкам, которых она так любит.
Уоррен еще не определился до конца. Компромиссом были бесконечные звонки днем и фантазии о ее смерти ночью.
Уоррен не мог себе признаться, что Катрина нравилась ему, потому что она была сильной и независимой, но такая она была ему не нужна.
В трубке только гудки, но Уоррен все еще орет:
- Катрина, подожди!
Послушай меня, сука!
Уоррен вешает трубку и замирает. Сейчас, ему кажется, она перезвонит, и они все обсудят.
Но когда Уоррен оборачивается перед ним стоит этот жуткий парень.
Глаза у него синие, но сейчас, может быть из-за освещения, кажутся почти белесыми и от этого страшновато.
Вместо того, чтобы спросить, кто он, Уоррен спрашивает:
- Как ты сюда попал?
Кто он, Уоррен, кажется, знает и без того.
Но морда, морда у него была совсем звериная. И эти зубы.
Морда-то у этого парня человеческая, но…
- Твоя мама впустила меня.
Мама!
Сейчас-то этот хрен Уоррена и съест.
- Ты кое-что для меня сделаешь. Девушку.
Без «пожалуйста» и даже без «если сможешь». Сделаешь, безо всяких там.
Тут только Уоррен замечает, что у парня в руках коробка, из коробки торчат чьи-то не расчесанные волосы, какая-то блондинка.
Там, наверняка, чья-то башка.
- Это парик, - говорит парень.
- Понятно.
Уоррен сглатывает и кивает, но говорит:
- Я больше не занимаюсь девушками.
И с девушками тоже больше ничем не занимаюсь, наверняка, ближайшие лет пять.
- Значит, займешься снова.
Этот парень, вполне возможно, что он в дедушки годится Уоррену. Вполне возможно, что он годится в дедушки дедушке Уоррена.
Уоррену вдруг кажется чудовищно несправедливым, что вампиры боятся креста, но плевать они хотели на звезду Давида или на полумесяц со звездой, или на серп и молот, и на все такое прочее.
Вампиры дискриминируют нехристиан больше, чем испанская инквизиция и американские ток-шоу вместе взятые.
Уоррен говорит:
- Я так понимаю бесполезно тыкать тебе под нос звезду Давида или читать кадиш.
- Абсолютно, - говорит он. – Одно время я даже подумывал о переезде в Израиль или в Саудовскую Аравию.
Что ж тебя остановило-то тогда, а?
***
- Бабусь, - говорит Уоррен. – Все нормально. Мама выехала и будет у тебя через семь часов. Успокойся.
Джонатан и Эндрю задыхаются от смеха.
- Чертовы придурки! Я разговариваю с бабушкой!
Уоррен спровадил маму на месяц, чтобы они могли собираться в подвале.
Раньше мама все время спрашивала что-то вроде:
- Ну, как вы тут, мальчики?
И Эндрю отвечал что-то вроде:
- Все хорошо, миссис Мирс. Думаем, как ограбить банк с помощью черной магии.
Эндрю никогда не заткнуть вовремя.
Сейчас он говорит:
- Ну, посмотрите на нас, чуваки. Мы все-таки грабанули этот банк. Кто из наших одноклассников еще способен на что-то подобное?
Уоррен говорит:
- Тревис.
Джонатан говорит:
- Ньюман.
Эндрю говорит:
- Ладно, проехали.
Эндрю говорит:
- И мы даже не круче Человека-паука?
На это им с Джонатаном нечего сказать.
Но они ограбили банк, совершили преступление и не заплатили. На полу лежат купюры в сотню долларов каждая.
И это их деньги. Бери все, что тебе нужно. Бери даром.
***
Уоррен говорит Эндрю и Джонатану, что он случайно.
Говорит, что он толком ничего не понял.
Только это неправда.
Когда Уоррен только схватил бутылку и ему в нос ударил запах шампанского - Уоррен отметил это, потому что ни до, ни после его органы чувств не были так обострены никогда – он уже знал, что вырубит ее.
Но за секунду до удара Уоррен все прекрасно понял.
Он ее убьет.
Удар оказался слишком сильным, и Уоррен просто не сумел остановиться.
Он ее и убил.
И знал это Уоррен прекрасно, когда говорил:
- Заряжай мозговой подавитель, Эндрю. Вкатим ей побольше.
Просто Уоррену казалось, что от его уверенности и упрямства все как-нибудь образуется.
Шея Катрины была повернута неестественно. Нет, не сломана, просто выглядела как-то не так. Ее голова, выражение ее лица. Все это была вида не свойственного живому человеку.
Неестественного вида. Как кукла и все еще в этом наряде.
Уоррен разбил ей башку.
Пока они решают как именно избавиться от тела и подставить Баффи, тело Катрины баюкает Эндрю.
Уоррен не может заставить себя приблизиться к этому, не может заставить себя иметь ничего общего с этим.
Только один раз, когда они с Эндрю несут ее тело, Уоррен вдыхает запах исходящий от нее.
Это еще не запах разложения, но уже и не запах Катрины.
Не сладкий, не манящий, не противный, не приятный, не отталкивающий.
Просто запах, ничего не значащая констатация, как пометка о времени смерти.
Но скоро станет противно.
Ее родители, он знал их. Чтобы не думать об этом Уоррен старается сосредоточиться на чем угодно другом.
Ее волосы, ему так нравились ее волосы.
Кажется совершенно необходимым расчесать ее.
Но ведь не сейчас.
Потом Уоррену кажется очень удачным то, что они сейчас в бегах и Джонатан с Эндрю живут у него.
Впервые Уоррен может вдохнуть достаточно глубоко, когда они взламывают полицейский архив.
Суицид. Самоубийство. Сама виновата.
Если бы только она ему отсосала тогда.
- Нам сошло с рук убийство, - говорит Эндрю. – Так круто.
Джонатан медлит и Уоррен ждет.
- Да, точно, круто, – говорит Джонатан.
Так что ночью Уоррен не спит. Выход из подвала один – через кухню.
Уоррен сидит на кухне почти всю ночь. В три двадцать Уоррен решает сделать себе бутерброд и как раз, когда он берет нож, ему слышатся шаги.
Но это не Джонатан, это Эндрю.
Уоррен говорит:
- Какой твой любимый фильм ужасов, Эндрю?
И Эндрю вскрикивает еще до того, как замечает, что в руке у Уоррена нож.
- Не волнуйся. Это просто нож для хлеба. Бутерброд делаю. С хлебом, с маслом, без человечины. Чего не спишь?
Эндрю говорит:
- Я…я водички попить решил. Вышел, вот. Водички попить. Я ночью так делаю иногда. Водичку пью…
- Ты вышел попить водички в джинсах и ветровке. И с рюкзаком.
- Я…просто, я всегда так делаю. Мне стыдно в пижаме ходить.
Тогда Уоррен улыбается.
- Зассал, да?
Эндрю мотает головой.
- Да ты струсил, цыпленок.
Вернее, петушок.
Уоррен говорит:
- Но я предлагаю тебе кое-что беспрецедентное. Ты, конечно, трусло, но я тебе помогу, Эндрю. Мы с тобой многое можем сделать вместе. Ты мне нужен.
-Слушай, это все крутая игра. Мне нравится, но.. но мы же ее убили. Она человек была.
- Невероятно.
- Нет, послушай меня. Уоррен. Мы убили человека.
- Ладно, тогда вперед, агнец просящий. Думаешь, за соучастие не сядешь? Подумай головой. Либо срок за соучастие, либо никакого срока вообще, Эндрю.
Эндрю мотает головой, но ничего не говорит.
- Ты мой друг, Эндрю. У нас с тобой будет все, о чем мы только мечтали. Это начало, начало чего-то действительно охрененного.
Уоррен говорит:
- Или тюрьма.
Что, страшно?
Эндрю стоит на месте и только снова мотает головой, как будто муху отгоняет.
Уоррен говорит:
- Мелкий спит?
- Нет. Лежит и смотрит в потолок. Я сначала даже подумал, что он умер. У него глаза прямо как стеклянные.
Прямо как у Катрины.
***
В последний раз Уоррен спит в ночь перед днем, когда они достанут сферы хана Неззла.
Уоррену снова, спустя много лет снится она.
Как будто ему опять тринадцать.
Это она, во сне Уоррен знает это, как знает свое имя. Но у нее тело Розенберг, Уиллоу.
Юдифь. И Олоферн.
Вся армия Уоррена — двое придурков, помешанных на комиксах так же, как и он сам.
Уиллоу некого и не от кого спасать.
Уиллоу двигается верхом на нем, запрокинув голову.
Волосы у нее темнее, чем были в последний раз, когда Уоррен видел ее. И Уоррен не видит ее глаз, а ему кажется важным увидеть, все еще они зеленые или нет.
Уиллоу стонет, хрипло и протяжно, но это не ее голос. Уоррен никогда не слышал ее голоса — в такие моменты, но это все-таки был не ее голос.
Или, во всяком случае, не совсем ее.
Уиллоу склоняется к нему, и Уоррен, наконец, видит ее глаза.
Но они не темные, они абсолютно, непроглядно черные.
Уиллоу Розенберг легко удерживает его на месте и говорит:
- Нравится эта история, Уоррен?
Она берет нож золотой, как пески, из гробниц древних царей, которые теперь охраняет мама в музее.
Она давит лезвием ему на шею, пока не выступает кровь.
- Тогда ты должен любить ее такой, какая она есть.
Тут до Уоррена доходит, наконец-то доходит.
У Книги Юдифи не могло быть другого конца.
Юдифь отрезала Олоферну голову.
Она отрежет ему голову.
Больше Уоррен не спит.
После того, как Баффи разбивает сферы впервые приходит ощущение пустоты в голове. Как будто она разбила ему голову так же, как он Катрине.
Но на самом-то деле она, конечно, разбила ему яйца. Уоррен чувствует себя униженным, даже хуже, чем в девятом классе, когда Фрэнки избил его перед девчонками, и девчонки смеялись над ним бесконечно долго.
Он слышал их смех даже когда шел домой. Даже дома.
Баффи не смеялась, но Уоррен слышит ее голос.
- Спокойной ночи, сученок.
И сладких снов, сучка.
Уоррен бродит по городу всю ночь.
Все магазины Саннидейла закрываются в одиннадцать, окна в жилых домах гаснут в час, дальше Уоррен остается в полной темноте.
И чем дольше Уоррен не спит, тем яснее становятся мысли. Ему некуда бежать. И даже если умрет Истребительница, Эндрю и Джонатан все равно расколются на допросе.
Если умрет Истребительница.
Уоррен цепляется за эту мысль, эта мысль становится точкой отсчета, вокруг которой крутятся и крутятся все остальные его мысли. Баффи — первопричина всех его неудач.
Из-за нее он расстался с Катриной.
А значит — из-за нее он Катрину убил.
Баффи. Энн. Саммерс. Сука.
Убийство Баффи не решит всех его проблем, Уоррен решает сделать это потому, что унижен и зол.
А потом в голове прояснится, и Уоррен придумает, что делать дальше. У него ведь все еще куча денег.
Ситуация не безвыходная.
Сегодня из Бруклина приезжает мама, но вместо того, чтобы ее встретить, с утра Уоррен идет покупать пистолет.
Пистолет он выбирает долго, после бессонной ночи каждая мысль тянется долго и липко, как жвачка.
Баффи и этот ее дружок, Харрис, они обнимаются на заднем дворе.
Уоррен думал, что придется заходить в дом, думал, что стрелять окажется сложнее.
Но на курок нажимать очень легко. Уоррен толком не целится, просто стреляет много раз.
Это-то и плохо.
***
Уоррен ни разу в жизни не молился. Читать наизусть тексты на незнакомом ему языке, чтобы что-то получить, что вообще может быть глупее?
Как в детстве, когда тебя заставляют встать на стул и продекламировать гостям стишок, чтобы только получить подарок.
Нет, нет, нет, если Бог и есть, то он не будет заниматься такими же глупостями, как тетушка Эстер, например.
Уоррен не умеет молиться, не знает молитв, ни одной.
Но сейчас, один, ночью посреди леса Уоррен говорит:
- Боже, мой Боже, Божечка, я был плохим человеком. Действительно плохим, но я исправлюсь! Слышишь? Мне двадцать один, мне страшно, я не хочу умирать!
Катрине, правда, было столько же.
- Ты на меня злишься, да? За Катрину или за Эйприл? Я...я не хотел бросать тебе вызов, ничего такого! Только ты даешь жизнь, только ты отнимаешь жизнь! Я все-все понял. Только пусть, пожалуйста, она не найдет меня!
Разве не этого ты хотел? Добро пожаловать в твою любимую историю, Уоррен.
Она здесь, она ищет тебя, жаждет тебя, думает о тебе.
Самая лучшая женщина в мире.
Только больше Уоррену это не нравится.
Уоррен отлично знает, что она — здесь. И она его найдет, просто не может не найти. Надо постоянно перемещаться, надо запутать след. Все, как в компьютерной игре.
Но Уиллоу его все равно находит.
Когда Уоррен вгоняет ей в спину топор, ему вдруг думается, что само это движение, которое ведет к убийству, стало очень легким, ничего не значащим.
Как будто его тело для этого предназначено.
Неважно, что именно Уоррен делает, нажимает на курок или бьет наотмашь, тело Уоррена отзывается на это одинаково привычно, и очень охотно.
Инстинктивно. Почти как секс.
Уоррен стоит над ней и думает, что все кончено, и думает, что надо отрубить ей голову.
Не потому, что Уоррен вспоминает этот дурацкий сон, а потому, что она ведь ведьма. Даже сейчас она опасна.
Нужно отрубить ей голову и забрать с собой.
Но она, она действительно поднимается. И она вытаскивает топор.
Тогда-то Уоррен и понимает, что все точно кончено, но не для нее.
Гораздо отчетливее понимает, чем когда она связывает его, потому что когда она его связывает Уоррен прежде всего думает о сексе.
Наверняка, это защитная реакция.
И Уиллоу говорит с ним, а он распят перед ней, как лягушка перед отличницей на уроке биологии.
Уоррен огрызается и угрожает ей, потому что он без ума от страха.
Это все, что помогает ему не разрыдаться.
- Она не была твоей первой, - говорит Уиллоу.
Уоррену хочется сказать, что они с этой Тарой вообще не спали, но потом он понимает, о чем она говорит.
И все равно спрашивает:
- Первой кем?
- Тара не была первой девушкой, которую ты убил.
Катрина. Она стоит перед ним, ее бледные губы и темные тени у нее под глазами — как будто она играет в фильме про туберкулезников.
Но у нее нет туберкулеза, и ее не гримировали.
Она вообще мертвая.
Катрина говорит:
- Мне стоило придушить тебя, когда мы делили постель.
Если бы мы так и делили постель, если бы ты не ушла, ничего бы не случилось!
- Уоррен, почему ты сделал это со мной? Почему ты не мог просто дать мне уйти? Как ты мог говорить, что любишь меня и сделать это со мной?
- Ты заслужила это, сука!
Уиллоу смотрит на него, не отводит взгляд.
У нее нечеловеческие глаза, глаза чудовища.
Которое всех жрет.
Когда Уиллоу рвет на нем рубашку, Уоррен снова думает о сексе, теперь куда дольше.
Будет стыдно, будет отвратительно стыдно, если у него сейчас встанет.
Но Уиллоу показывает ему пулю, кусочек металла на раскрытой ладони.
Она могла вытащить ее из своей подружки Тары, вполне.
Это все та же Уиллоу, которую он так хотел в школе, даже сейчас у нее все еще смешной, чуть вздернутый носик.
И она его убьет.
- Обычно пуля движется быстрее.
Пуля у него в груди движется медленно, толчками, то замирает, то продвигается внутрь.
Будь это не так больно, Уоррен бы снова подумал о сексе.
Но Уоррену обязательно надо потерять сознание, или, может быть, притвориться мертвым.
С дикими зверями это прокатывает.
С дикими — да, но не с бешеными.
- Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста!
Ну, пожалуйста! Ну, хоть кто-нибудь!
В этом нет смысла, они же посреди леса, но Уоррен не может перестать кричать.
Она говорит:
- Надоел.
И ее голос, и интонации, и то, что она говорит напоминают ему о чем-то, но он не успевает вспомнить о чем именно.
Ты с мясом выдрал эту пуговицу, Уоррен.
И гудки, как будто в телефонной трубке.

@темы: Фанфики: проза

---

Фан-арт: "Graduation Day" (PG-13)

[RevelloDrive1630]

Название: Graduation Day
Автор:  RevelloDrive1630
Персонажи/Пейринг: Ксандер, Баффи, Уиллоу, Снайдер, а ещё Ангел, Джайлз, Корделия и Оз
Рейтинг: PG-13
Время действия/Спойлеры: 3x22 "Graduation Day Part II"
От автора: Размер: 1600х900 - другие размеры по заявкам.

Graduation Day by ~RevelloDrive1630 on deviantART

@темы: Оз, Корделия, Фан-арт: обои, коллажи, Баффи, Джайлз, Уиллоу, Ксандер, Баффи: 3 сезон, Ангел

---

Фотографии Джеймса Марстерса и Эми Эккер

[Crisl]

Supanova'2011. Denizen Glass Studio, Manly NSW.

+ 4 штуки

@темы: Фрэд, Спайк, Фотосъемки

---

Фотосессии Каризмы Карпентер (LQ)

[BoS]

On set of 'Burn Notice'

+ 2 штуки

запись создана: 09.07.2011 в 07:08

@темы: Корделия, "Наши" в кино, Фотосъемки

---

Фильм с Девидом Бореаназом

[Nataha201095]

сегодня по телеканалу тв3 Россия в 02:00 по московскому времени будет показан фильм "Ворон 4: Жестокое причастие"с Девидом Бореаназом в одной из главных ролей. Играть он там будет отнюдь не доброго персонажа,а вожака банды сата­нистов.Приказав своим последователям совершить ритуальное убийство Люк Крэш (Персонаж Девида )надеется обрести бессмертие в обличье демона.....А чем все это закончится смотрите сегодня на тв3. Приятного просмотра)

@темы: "Наши" в кино, Ангел